Лев Клиот: Судьба и воля

Но он настаивал:

– Сколько?

– Ну, наверное, сантимов пять.

Рядом с их домом двое рабочих разбирали мостовую. Они таскали булыжники на телегу и освободившееся пространство приводили в порядок, подсыпали песок и щебень, а потом этот же булыжник укладывали обратно.

Однажды, когда мужики сделали перерыв в работе и уселись перекусить, Борька подошел к ним и спросил, сколько им платят за каждый камень, что они выкорчевывают из мостовой.

Мужики расхохотались:

– А что, пацан, подработать хочешь? Наверное, девчонка понравилась, хочешь ей конфет купить?

Про конфеты Борьке добавило решимости, и он сказал:

– Да, хочу конфет ей купить.

Хохоту у мужиков прибавилось. На расстеленном платке перед ними лежали ломти ржаного хлеба, куски сыра и круг домашней колбасы. Из глиняного кувшина они наливали себе в железные кружки темное пиво и уже на кураже предложили ему хлебнуть:

– Вот выпьешь пива с нами, возьмем тебя в нашу артель.

Борька смело взял протянутую кружку, но старший из них остановил:

– Ладно, вот лучше колбаски поешь.

– А если я вам помогать буду, сколько вы мне денег дадите?

Он решил, что так будет правильно разговаривать со взрослыми: прямо скажешь – прямо поймут.

– А ты камень поднять сможешь?

И он тут же продемонстрировал свои способности. Схватил лежащий поблизости булыжник и бегом оттащил его к телеге, только закинуть не получилось – высоко.

Рабочие переглянулись:

– А батька не побьет?

Борька проработал весь день, заработал серебряный лат и, придя домой, гордо положил его на стол перед отцом.

Ему купили целый кулек конфет, и он вначале угостил всех домочадцев, а оставшиеся съел, сидя на полу в своей спальне, впав от наслаждения в прострацию. Когда мама зашла проведать его, он сидел, уставившись в одну точку с поднятыми, испачканными в шоколаде руками. Этот жест означал, что надо их помыть, но у него не было на это сил.

Отец имел с ним по этому поводу серьезный разговор. Он не стал его наказывать, но впредь такими вещами заниматься без его разрешения строго-настрого запретил. Зато теперь он стал брать его с собой на работу. Работа, на которую брали Борьку, происходила в лесу, а в лесу для пятилетнего человека есть тысяча вещей, которыми можно заниматься бесконечно: из коры старой сосны можно выточить кораблик-лодочку, вставить в нее палочку-мачту и приделать из промасленной бумаги парус, а в орешнике найдется палка, из которой можно согнуть лук, а из веток потоньше наделать стрел. Одни шишки чего стоят: набрать их побольше и, целясь в дерево, кидать, вырабатывая меткость, – это вообще занятие на целый день.

Но с каждым новым приездом в лес он все больше внимания обращал на то, чем занимались взрослые. Отец продавал лес на корню. К нему приезжали покупатели со всей Латвии, и им выделялась делянка с четкими границами. Важно было определить, какое количество леса находилось в этих границах и какого качества были деревья. В те времена это делалось людьми, которым покупатели доверяли как специалистам, как людям с репутацией честного купца. Продавец на глаз оценивал делянку, сообщал об этой оценке покупателю и бил с ним по рукам. В зависимости от конечного результата, насколько близким он оказывался к этой оценке, выстраивался его авторитет в этом лесном деле, и чем выше был этот авторитет, тем больше к нему тянулось потенциальных покупателей. Так выглядела конкуренция в этом бизнесе.

Уже к десяти годам отец заметил, как остер был глаз у сына, тот поражал его своими способностями просчитать осматриваемый участок, и он, в виде шутки, начал с ним советоваться, все больше удивляясь точности Борькиных оценок.

Еще через два года приказчики, сопровождавшие своих хозяев-покупателей, старались потихоньку, в обход отца, переговорить с мальчишкой, услышать его мнение о качестве и емкости предложенного участка. Удивительным образом у него в голове складывалась картина леса на предложенной территории, и он каким-то шестым чувством, природной чуйкой своей, мог точнее всех назвать количества стволов, годящихся для переработки в мебельном деле, в производстве шпал или просто для дровяного склада.

Приказчики просили его не просто так, и в его маленькой ладони оставались иногда лат, иногда два лата, а бывало, и большая серебряная монета-пятилатовик с прекрасной Милдой отягощала руку. Отец прекратил сыновью коррупцию, но оценив его способности, как бизнесмен, положил ему оклад – 30 лат в месяц. Он был ужасно горд тем, что его маленький сын продолжил его дело с таким успехом, с такой необычной для совсем еще юного человека хваткой.