Глеб Карпинский - Из записок господина N. Для тех, кто верит в любовь

– Жизнь как мост через реку. Счастье встретить на нем любимую женщину, – сказал я вслух после сеанса.

Нам не хотелось расставаться. Мы шли по Новому Арбату и разговаривали уже на «ты». Пару раз мне удавалось рассмешить ее, и что удивительно, она не замечала, что я был босой. Или не хотела замечать. На улице было прохладно, таял снег. Уже темнело. Мы зашли согреться в ресторан. Халдей в сомбреро предложил выбор между французским и чилийским винами, порекомендовал сыр в нарезку. Моя спутница заказала телятину в овощном рагу, а я от еды уклонился, сославшись на то, что собираюсь худеть. Вино оказалось вкусным. Мы выпили за встречу.

– Я бы хотела еще родить ребенка. Представляешь, мне однажды приснился сон, будто я нашла новорожденного мальчика в поле колосистой пшеницы, взяла его на руки, а он тыкается в мою грудь и молоко ищет, глупенький. Я бегу по полю и не знаю, что делать. Я такая впечатлительная, что набросала в этот же день карандашом рисунок.

– Ты рисуешь? – удивился я.

– Я раньше хорошо рисовала, всем друзьям раздарила свои работы, а вот этот рисунок оставила себе. Он у меня над кроватью в спальне висит. Когда приедешь в гости, я тебе покажу.

– В последнее время, – потер я кончик носа, – я избегаю общества красивых женщин.

– Даже не знаю, радоваться комплименту или грустить от отказа…

– Давай выпьем за удачу! – поднял я бокал вина.

– Давай! – она чуть-чуть отпила из бокала, – И все-таки у меня в голове не укладывается. Завтра ты пропадешь, и останутся только воспоминания?

Я знал, что Анна жаждала перемен и в то же время их боялась.

– Мы живем будущим и прошлым, забывая то, что есть сейчас, – сказал я, допивая бокал вина.

– Мне порой очень не хватает этого «сейчас»… – призналась она, и ее глаза блеснули от света свечи.

– В твоей жизни часто попадаются не те люди…

– Такое ощущение, что ты меня уже давно знаешь. То, что ты говоришь, все верно и это действительно так…

– Не скрою, я талантлив в этом, – улыбнулся я, ощущая терпкость вина на вкус.

За годы, проведенные в памятнике, я утратил многие чувства, и сейчас мне захотелось плакать от счастья. Едва сдерживая слезы, я слышал, как бьется сердце женщины, которая хочет быть счастливой.

– О чем ты мечтаешь?

Она закрыла глаза, и ее влажные от вина губы прошептали:

– Представь, что горят свечи. Рядом потрескивают поленья в камине, играет приятная мелодия, добавляющая тепла в атмосферу…

Официант побежал за второй бутылкой вина. Я взял ее ладошку, которую хотелось прижать к своей щеке. Анна чувствовала нечто похожее, но что-то останавливало ее порыв. Может быть, женщины разучились полностью доверять мужчинам?

– Ты сидишь в кресле качалке с бокалом вина, – наклонился я к ней, – преданный пес лижет твои ступни, а ты все ждешь меня после долгой разлуки…

– Мы должны быть только друзьями, – открыла она вдруг глаза, пресекая мой поцелуй.

Я горько улыбнулся. Мне стало обидно, что она годами ждет нелюбимого человека только потому, что некому выгуливать ее собаку. Трясина осознания, что она разлюбила, и ее разлюбили, засасывала ее душу, тянула на самое дно, и где-то там отпускала. В болотном угаре, как беспомощный котенок, гребла эта женщина своими лапками, и уже видела безликие лица своих спасателей. Они так же беспомощно гребли к ней и чаще от нее, отчего становилось еще больнее и обиднее.

– Я становлюсь какой-то материальной, – пожаловалась она. – Знаешь, откуда берет начало слово «мать»?

Я пожал плечами.

– От слова «материя», «земля».

Мне нравилось, как изысканно насаживает она кусочек мяса на вилку и подносит ко рту. Мой желудок заурчал. Я вспомнил, как в армии делил с товарищем банку тушенки. На столе стояла початая бутылка водки, и казалось, что все не так плохо.

– Интересно, а отчего произошло слово «отец»? – задумался я. – Отец, отче, от чего-то… Мы оба засмеялись.

– А ведь верно ты подметил, – глаза Анны блеснули, – отец – это космос и, скорее всего, произошло это слово от чего-то такого, чего мы понять никогда не сможем…

Потом она погрустнела, и я увидел ее влажные от слез глаза. Я слушал о ее родном брате, талантливом музыканте, который погиб от передозировки наркотиков.

– У меня всегда такое ощущение, что он рядом и не умер вовсе. Я даже иногда боюсь встретить его случайно на улице, – говорила она, оглядываясь по сторонам.

Мне тоже казалось, что на нас кто-то смотрит. Возможно, я ловил взгляд официанта, который внимательно следил за нами и вовремя разливал вино из бутылки. Разговор зашел об ответственности, и я отметил, как сильно меняется мужчина к тридцатилетнему возрасту.