Глеб Карпинский - Из записок господина N. Для тех, кто верит в любовь

– Ты, Рассея моя… Рас… сея! Азиатская сторона!

И надо мной вспорхнул вихрь из гвоздик, рванувший к синему-синему небу.

Настоящий друг познается в радости. Искренне радоваться успехам друга есть великое счастье.

Где эти родные места? В каких краях я найду их после долгой разлуки? Но я счастлив, потому что знаю сердцем путь. Я бегу домой босиком по теплым лужам. Бегу, и нет такой силы, чтобы остановить сей неугомонный бег. Ибо небо в своей прекрасной лазури тоже бежит вместе со мной. Господи, как хорошо на душе! Как блаженно по дороге домой!

Это далеко-далеко, там, где ветер гуляет по склонам гор, где течет чистый ручей и где березки, словно девушки, шепчут путнику тоскливые песни о какой-то далекой, всеми забытой, несбыточной мечте… Там, где слышен смех нашего детства, и где мы помним голос матери, и запах скошенной травы по утру, там, где наше сердце сжимается от воспоминаний, что все проходит безвозвратно, и лишь любовь никогда не умирает, ибо она причина нашей истинной жизни и она причина нашего воскрешения.

Она любила ирисы, и не изменяла им никогда, а я любил ее и только ее. Каждый раз на моих глазах, когда очередной поклонник протягивал ей эти нежные цветы, я вздрагивал, чувствуя ноющую боль в груди. Иногда я радовался, видя, как швыряет она в гневе очередному поклоннику розы или хризантемы. О, как она любила ирисы! О, как я любил ее! Однажды в Рождество она долго стояла возле меня, поглядывая на часы и перебирая своими сапожками от мороза. Очевидно, на встречу с ней никто не пришел. Из ее чудного ротика шел теплый пар. Он клубился надо мной, как чистая душа, поднимаясь к небу. Ее губы слегка подрагивали, и я заметил, как по ее щекам скатилась слезинка.

– Я тебя лю…, – сказал я ей тогда, нарушив тишину.

Мне стало страшно, что я больше ее не увижу. Женщина повернулась в мою сторону и удивилась. Ее печальные глаза вопросительно посмотрели на меня.

– Я тебя лю…, – сказал я опять.

Кажется, ей понравилась моя недосказанность, и она улыбнулась. «Неужели она меня услышала?» – подумал я тогда. В моем каменном сердце стало очень горячо. Я чувствовал ее взгляд. Меня, как магнит, тянуло к ее сладким губам. Когда я мысленно коснулся щекой ее щеки, моя голова закружилась от желания обладать этой красивой женщиной.

– Почему бог создал меня каменным?

Мне иногда хочется исцелять несчастных и больных лишь прикосновением руки… Ну вот, например, иду в метро. И навстречу мне какой-то убогий ковыляет, калека, чуть ли не на четвереньках ползет. А я его обнимаю, ласково так по головушке глажу, и он уже нормальный становится, ноги и руки отрастают, язвы все исчезают, а лицо красивое и ясное, как у ангела. Смотрит, улыбается, хочет меня запомнить, отблагодарить, но я исчезаю в толпе. Иногда мне кажется, что я даже обладаю таким даром.

Однажды я сидел на лавочке на бульваре и ел мороженое. Было солнечно и по-весеннему радостно. На ветках щебетали птицы, в фонтанах детишки пускали бумажные кораблики. Я улыбался. «Хорошо, когда все хорошо…», – думал я. Вдруг я увидел золотистого ретривера, который вел женщину. От неожиданности я уронил мороженое, и четвероногий поводырь посмотрел на меня умными глазами. Он высунул язык и завилял хвостом. Мне выдался шанс разглядеть слепую. Она была бедно одета, в сером плаще, в очках и простеньких туфельках. В ее руках была трость, которой она прощупывала пространство перед собой. Я слышал, как медный кончик этой трости осторожно барабанит по моей лавочке, пока не наткнулся на мое колено.

– Извините… – улыбнулась женщина добродушной улыбкой. – Кажется, моя собака скушала Ваше мороженое.

Я промолчал. Просто смотрел на слепую, как ветер играл с ее волосами. Я растворялся в зеркале ее темных очков, и мне было стыдно, за то, что я не могу вымолвить ни слова.

Слепая потянула поводок, и собака-поводырь, радостно гавкнув на меня, послушно пошла дальше. Сердце мое изнывало от боли. Господи, как я хотел исцелить эту женщину своим волшебным поцелуем, дать ей зрение, вернуть то, что было отнято у нее по каким-то скрытым от меня причинам. Я хотел видеть ее удивленное лицо. Как она обнимает свою собаку, как ее трость падает из ослабевших от великого счастья рук, как в ее глазах блестят слезы, и она еще чувствуя мой сладкий от мороженого вкус на губах, ищет меня, но не находит… И я заплакал.