Глеб Карпинский - Из записок господина N. Для тех, кто верит в любовь

Я плакал так горько и искренно, что проходившие мимо меня люди останавливались и качали головами. Они не понимали причину моих слез. Они ничего не понимали, наивно полагая, что я какой-то ненормальный и плачу из-за оброненного случайно мороженого.

Утирая слезы, я задавался одним и тем же вопросом, который не давал мне покоя: «Могут ли слепые люди видеть красоту своего любимого?». Птицы радостно щебетали на ветках. Дети по-прежнему пускали в фонтан бумажные кораблики.

Десять лет я отбивался от неприкаянных душ бюрократов. Я словно сросся с памятником. Угрюмо бросал я взоры на Тверской бульвар в слабой надежде, что рано или поздно мой друг вернется. Но он забыл меня. Не появлялась и девушка, которая любила ирисы. Вокруг меня по-прежнему собирались влюбленные парочки, и даже в стужу у подножия всегда были цветы. Благодарная Россия любит мертвых поэтов. Одиночество отравляло меня. Я зарос, волосы свисали с плеч до самых пят.

Однажды ночью я услышал хруст снега. Одинокая тень подошла к памятнику и остановилась в раздумьях. Я взглянул в глаза незнакомой тени и не увидел себя. Оказывается, даже духи не замечают духов, если их страдания невыносимы. Скорбь ослепляет их и никогда не отпускает. Как волна накрывает она их с головой и бросает в пучину, из которой нет спасенья. Эту горькую тень звали Артуром. Мне захотелось пожалеть его, обнять как друга после долгой разлуки. На вид ему было тридцать лет, рослый и красивый, с черными как смоль кудрями. Как все армяне он обладал приятным голосом и восточным обаянием. Руки у него были золотые, сердце добрым. Когда он говорил, то девушки собирались со всех аулов, чтобы послушать его мягкий голос. Но поговаривали, что он уже нашел невесту в Самарканде, и скоро привезет ее в Ереван знакомить с мамой.

Артур тяжело вздохнул. Снег ложился на бледное лицо его и не таял. Я увидел, что он подумал о русской девчонке из Самарканда, которую он еще не успел полюбить при жизни и которая все еще любила его после смерти. Любила, как может любить восемнадцатилетняя. И звали ее Галчонком. «Ну почему Галчонок? – возмущался он. – Птица какая-то черная». Вечерами сидела она на подоконнике родительского дома и ждала его, а он то приходил, то уходил, говорил, что придет на час, а пропадал на месяцы, а она все ждала и ждала… Ее мысли заполнял только он единственный.

– Артур, – вздыхала она, – где же ты, мой кареглазый, кого любит сейчас твое доброе сердце?

Галчонок нравилась ему своей скромностью. С ней он познакомился, когда бушевала перестройка. Он снимал с братом дом в кишлаке. Они наладили массовое производство попкорна. Было смешно наблюдать, каким способом они создавали свой бизнес. Это была тепловая пушка, в которую с одной стороны заталкивались зерна, и из сопла с другой вылетали воздушные сладкие хлопья.

– Бизнес по-армянски, – смеялся он.

Весь дом был завален хлопьями. Там же в кукурузных хлопьях, под шум тепловой пушки, он впервые познал эту девушку. Потом он, как порядочный мужчина, повез знакомить ее со своей мамой в Ереван. До чего Галчонок оказалась забавной девчонкой! Когда Артур забежал к двоюродной сестре на минуту, чтобы поздороваться, эта девушка залезла на дерево и бросала камни в окно, потому что думала, что там он развлекается с другой. Стекло заменили, а соседям пришлось объяснять, что битье окон в Самарканде – обычное дело. Как-то раз Галчонок зашла в дом его матери и, увидев на полу ковер, решила разуться.

– У нас так не принято, – улыбнулся он, а она покраснела.

Три дня и три ночи Артур водил ее по друзьям. Они пили вино, жарили шашлыки в горах, пели армянские песни. Он ей рассказывал легенды об Ахтамаре и утирал ее слезы поцелуями. Долго сидели они на Севане, обнявшись как дети, вслушивались в шум набегавшей волны. И им казалось, что они слышали голос отчаявшегося.

«Ах, Тамар, ах, Тамар», – кричал кто-то с заблудшей душой в надежде увидеть свет потухшего факела своей любимой.

Но скоро сказка закончилась. Пришло время отправить Галчонка в Самарканд. Она не хотела уезжать без него, но у Артура были еще дела здесь. Он с лучшим другом Мишиком повез девушку в аэропорт.

– Когда ты прилетишь ко мне, Артур? – спросила она его перед самым отлетом.

– Тогда, когда ты научишься готовить хинкали, – улыбнулся он, и больше они никогда не виделись.

Он провожал ее самолет таким грустным взглядом, словно предчувствовал, что она улетает навсегда. Мишик похлопал его по плечу и предложил везти машину сам, но Артур отказался. Они дружили с детства, учились вместе в школе, оба воевали в Нагорном Карабахе. Если кто знает, что такое настоящая армянская дружба между мужчинами, тот меня поймет. Они могли обманывать друг друга по мелочи, но духовная связь между друзьями бывает настолько сильной, что дружбе такой может позавидовать даже любовь. Его большие глаза слезились болью. Я вдруг начинал видеть себя в них и чувствовал, что Артур замечает меня. В его кармане до сих пор лежала записка. Он протянул ее мне, хлопья попкорна упали на снег.