С детства романтик и выдумщик он легко увлекал своими авантюрными идеями сверстников. Ну, а если уж приходилось нести ответ за содеянное, не прятался за спины товарищей.
В таких случаях бесстрашно смотрел взрослым в глаза, что ими воспринималось как дерзость и страшно раздражало. На его месте другой ребенок мог бы отделаться простым нравоучением, его же всегда наказывали на полную катушку.
Наказаний не боялся, скорее, относился к ним как к неизбежности. Сказывалась закалка с раннего детства. Что может быть страшнее темного угольного чулана для ребенка в два-три года?
Взрослые, конечно чувствовали его «никакое» отношение к наказаниям, и это злило их еще больше. «Значит, неисправимый, – думали они.»
Он же зачастую думал, что надо бы и повиниться. Да не всегда хватало гибкости и, отчасти, мужества. Это всегда было труднее даже, чем понести наказание.
Такой, казалось бы, непростой, ершистый характер не мешал ему быть добрым и ласковым ребенком, уважать старших, любить родных.
Пятый класс. Начальная школа закончилась. В школе ввели кабинетную систему.
В класс Гека назначили нового классного руководителя. Классной руководительнице 5-А класса было лет двадцать пять. Высокая, несколько угловатая брюнетка с тонкими чертами лица и огромными карими глазами.
Уроки по тем временам она вела достаточно демократично, никогда не повышала голоса. Именно от нее дети узнавали много нового и интересного о своем древнем городе, и не только в классе, но и во время экскурсий и походов, которые она организовывала после уроков и в выходные дни. К ее урокам старались готовиться, вели себя сдержано и учтиво. Народ из параллельных классов завидовал. В общем, с классным руководителем, как считали ученики 5-го-А, им повезло.
В Самарканде сентябрь.
Если бы не школа, то особой разницы между летом и осенью и не заметить. Та же полуденная жара, заставляющая все живое прятаться в тень. Где-то под низкими крышами, прячась в тени, воркуют горлицы.
Огромные тутовники раскинув свои узловатые ветви застыли в ожидании вечерней прохлады. Их жесткие, покрытые пылью листья слабо, как бы нехотя, колеблются в потоках горячего воздуха, поднимающегося от разогретой земли.
Высоко в голубовато-сером, будто выцветшем на солнце небе, крутится стайка голубей.
Кажется, что время застыло или от жары течёт очень медленно. Запах нагретых глиняных стен и дувалов наполняет всё вокруг.
Улицы уже не такие оживленные как летом.
Главная причина уличной сутолоки детвора – в школе.
Редкие прохожие, передвигаясь от одного пятна тени к другому, медленно тянутся по своим делам.
Все так же, после захода солнца, поливаются улицы из ведер и шлангов.
К вечеру, на узких улочках, без которых не бывает восточных городов, наблюдается некоторое оживление. Воздух пахнет пылью, прибитой водой.
То там, то тут у ворот и калиток возникают старики со своими стульчиками и скамейками.
Среднее поколение, группами человек по пять, играют в нарды, или режутся в карты, непринужденно обсуждая дневные новости.
Недалеко, занятая своими играми, носится детвора.
Но запах приближающейся осени, все-таки ощущается с каждым вздохом.
Первые недели две-три в школе творится что-то невообразимое! Это время уходит на то, чтобы школьный народ окончательно вышел из каникулярного состояния.
Гвалт, суета, массовые забеги по длинным школьным коридорам, которые нередко заканчиваются лобовыми столкновениями.
То тут, то там с подоконников летят на пол горшки с цветами, падают со стен новые, еще пахнущие краской стенды и наглядные пособия.
Поиски виновных, которыми занимались завуч по воспитательной работе Раиса Ильинична, военрук Владимир Куртович и физрук Иван Степанович, в основном заканчивались ничем.
А в тех редких случаях, когда виновный все-таки устанавливался, эта группа организовывала «публичные казни» в присутствии класса, в котором учился проштрафившийся ученик. Конечно с последующим приглашением в школу родителей виновного!
Уже тогда эта троица носила не всем понятное название «инквизиция».
И не редко, при разборе проступка в классе, на вопрос, подкупающий своей демократичностью: «Ребята, какого наказания заслуживает виновный?», – могло непонятно откуда и кем сказанное прозвучать, – “ Сжечь на костре» или “ Отрубить голову».
Вариантов было много, что свидетельствовало о присутствии чувства юмора в общей массе.
Читать дальше