Влад Озер - Из ВДВ СА в аэромобильные войска ВСУ. ВДВ после распада СССР

Как всегда, самые упорные слухи стали подтверждаться фактами. В дивизию зачастили высокопоставленные гости. Сначала прощупывали настроение офицерского состава на предмет желания служить здесь, или переводиться в Россию всей дивизией, или как- то делиться. Был зафиксирован и такой случай. Во втором батальоне моего теперь 299 парашютно -десантного полка случайным образом весь офицерский коллектив подобрался из украинцев, включая комбата. Видимо, они скучковавшись, долго думали и надумали объявить батальон украинским, а по возможности и всю дивизию. Начали вывешивать жовтоблакитный прапор над штабом батальона или же бегать с ним по полку.

Командование дивизии напрочь просоветское и пророссийское, оно смотрело на эту суету, как на происки дикарей. Командир батальона, до того считавшийся одним из лучших, тут же был зачислен в разряд самых худших. Даже группа солдат, настроенных пророссийски, сбежала поездом, правда, успели проехать лишь пару остановок от Болграда, выражая свой протест против службы Украине. Их вернули, уговорив, что ничего такого не произойдет, зато командование батальона теперь кинулось в бега и оказалось в Киеве, естественно, с жалобами на притеснение. Там их пожалели, пригрели и оставили во вновь создаваемых подразделениях правительственной охраны, то есть офицеры нашли себе теплые местечки.

Паша Грачев, теперь уже с закрепленным погонялом «Мерседесс», переговорив предварительно с Ельциным, принял, видимо, для себя решение о том, что надо дивизию разделить. Как он сам нам говорил, потому что, мол, мы не можем такое боевое, с железобетонными традициями соединение, оставить полностью в Украине, она нам и самим нужна. В качестве министра обороны России он прибыл сначала в Киев, а там для переговоров по дивизии, ему определили спарринг-партнера генерала Лопату.

Вот в таком составе, естественно, с группами клерков рангами пониже, они и прибыли в дивизию. Как уже было заведено, собрали офицеров в клубе нашего полка. Если для всех Болградских офицеров эта процедура была в диковинку, то для меня только что пережившего подобные собрания в Фергане, создавалось впечатление, что процесс просто продолжается, только его перенесли на несколько тысяч километров в другое место.

Генералы ведь все были еще вчерашние, советские. Так или иначе пересекались по службе. Были знакомы лично или имели общих друзей и знакомых, поэтому на наших глазах они беспрерывно похлопывали друг дружку по плечам, шутили, подтрунивали, сыпали шутками и прибаутками. Могло сложиться впечатление, что здесь собрались закадычные друзья, сейчас подчиненные накроют стол, все хорошенько посидят, выпьют, споют, переночуют и разъедутся по местам службы, но это только непосвященный мог так подумать. На самом деле протекали глубинные процессы по развалу и расколу, разрыву того, что складывалось веками. Разрыв этот шел по нашим душам и телам. Он кровоточил и сильнейшей болью отдавался в наших сердцах.

Я не мог спокойно смотреть на широко улыбающегося Грачева. Он к этому времени уже урвал свои «Мерсы». И не только при выводе войск из Германии. Тысячи эшелонов проследовали в степи и пустыни глубинной России. Сотни тысяч офицеров и их семей теперь мыкались без жилья под открытым небом. А он здесь перед нами изображал радушие и благодушие. Еще совсем недавно, точно так же, он был готов бросить нас на произвол аборигенов в Узбекистане.

А сейчас, с его фальшиво улыбающегося рта, прозвучала формула:

– Товарищи, мы со своими украинскими коллегами пришли к общему компромиссному решению по разделу дивизии. Технику и имущество поделить поровну, а офицеры и прапорщики должны добровольно определиться, кто остается и кто примет решение на передислокацию в Россию. Мы уже даже определили место будущего расквартирования дивизии, это будет город Иваново.

Я окинул глазами по залу, чтобы оценить реакцию присутствующих на эту информацию. Головы почти всех сидящих, резко поникли, опустились вниз. Каждый задумался о том, каково будет жить, и служить после благословенной, и по южному, теплой Бессарабии в довольно северном городе ткачих. Я для себя решил тогда сразу, нет не поеду, остаюсь. Будь что будет. Надо отдать должное, что во время этого совещания никто и никого не агитировал, не уговаривал и никаких благ при переезде или тем, кто не никуда не поедет, не обещали. Прошло более двадцати лет с тех пор, а я так и не пойму, правильным ли было мое решение тогда.