Елена Леонтьева - Частная практика. Психологический роман

Но это потом, потом, в далеком будущем! Через 30, 40, 50 лет, в следующем веке и новом тысячелетии, а сейчас надо добраться в холоде и по крышам до точки сборки, до мертвого человека, соединившего в себе то, что разъединяет его потомков до сих пор.

Крыши оказались скользкими, чердак, через который они собирались вылезти, закрыт… Они долго искали другой выход, отсиживались на чердаках, замерзли, и Васька даже пожалел о всей затее. Но упрямый Мишка Думов шел вперед. Наконец они вылезли в темный открытый чердак, через него в красивое парадное и вышли на улицу уже совсем близко к цели.

Перед Колонным залом Дома Союзов стоит очередь, хотя сам дом еще закрыт. Когда дети будут вспоминать свое приключение, то напрочь забудут, как стояли в очереди, что за люди были вокруг, о чем они говорили или молчали. Зато ярчайшей живой картинкой врезался им в память сам Сталин, лежащий в красном гробу. Васька открыл рот, когда увидел огромный зал, уставленный раскидистыми зелеными пальмами, похожий на ботанический сад. После морозной холодной очереди и путешествия по крышам дети попали в сказочный мир. Сам Сталин показался им маленьким, старым и совсем не таким красивым, как на плакатах и картинах. Зато красный гроб утопал в живых цветах, а тело лежало на красной подушке и было укрыто красным покрывалом. Над головой Сталина, защищая его сзади, стояли пальмы, отчего вождь советского народа походил на вождя дикого племени, проживающего где-нибудь в джунглях. Миша Думов вздрогнул от странного впечатления. Впечатление усиливалось тем, что стоящие вокруг члены Политбюро совсем не походили на индейцев или дикарей, наоборот, были одеты в парадные мундиры и лица имели очень серьезные.

Толпа подталкивала их сзади, они прошли мимо Сталина и потом еще много раз оглядывались.

Все это было давно, покрылось временной коркой, застыло в сознании следующих поколений не то стыдной, не то великой историей бабушек и дедушек, отцов и матерей. Впрочем, будущее эгоистично, и Даша Думова, младшая дочь Михаила Дмитриевича Думова, ставшего историком и специалистом по великим тиранам, мыслит иначе. Такова мода и zeitgeist. К черту предков с их культом личности, развалившейся империей и устаревшими ценностями. Думать надо прежде всего о себе. И работать над собой. Мир открыт, и он общий. А все остальное – способ власти закабалить население. И точка.

23 сентября. День ее рождения, впереди долгий и сложный день. Даша зажмуривается. Сквозь прозрачные шторы пробивается солнце, по пути скользя по ветвям красной, отяжелевшей от спелости рябины. Пора поднимать тело с кровати. Родилось тело вечером, так что до страшной цифры еще есть целый день.

Галя, ее личный психолог, каждый раз возмущается, когда Даша ругает себя за несоответствие журнальным стандартам. Психолог видит в стремлении к рекламной внешности навязанный культурой враждебный и пошлый нарциссизм. Настоящее безумие, которым болеет норма. Даша не согласна. В школе все девчонки хотели быть как Кейт Мосс, а ей с детства до английских худосочий как до Луны. Галя ее просто успокаивает. Сама-то сексуальная красотка в ярко-рыжих блестящих волосах. И фигура что надо.

Даша трет глаза, с трудом слезая с французской деревянной кровати. Изящной и соразмерной во всем. Нетерпеливо ждет только одно поздравление с днем рождения – от Семена. Ждет его с ночи, просыпаясь и проверяя телефон.

На их последней встрече он воодушевленно рассказывал про новые примочки в электронной музыке, про то, какой модный звук у советских синтезаторов. Про немецкий фестиваль, где собирается играть на электронной трубе. С трудом наскреб, чтобы заплатить за обед. Как можно так несерьезно относиться к жизни?

Про отношения и планы – ни слова. А Даша мечтает о серьезных отношениях. Она вообще любит серьезно. И ответственно. И в свои тридцать не хочет тратить время на «без обязательств», «посмотрим, как получится», «я еще не готов», «зачем обязательно что-то решать» и тому подобное. Расхотелось играть ради самой игры. Надоело. Хочется выполнить план, сделать успешный кейс и в конце получить бонус. Но с Семеном особенная история, слишком уж давно они знают друг друга. Есть между ними что-то неуловимое, ради чего она интересуется советскими синтезаторами.

Даша варит кофе. Последние веяния в диетологии объявили врагом завтрак, а не ужин, поэтому завтрак строго запрещен. Очень хочется быть красивой. Два платья на выбор – черное, которое худит, и голубое, которое толстит, зато с красивым вырезом-сердечком. В нем высокая грудь, но попа толстая. Сложный выбор. Оба платья отправляются в парогенератор. Купленный недавно дорогущий парогенератор специально придуман для неуверенной в себе Даши. По крайней мере, одежда выглядит прекрасно. Космически модный стилист-гей, жестко заколотый филлерами по самые уши, запретил носить светлое, даже трусы. А голубой цвет костюма величал «сапфировым», уверяя, что это и есть главный Дашин цвет.