Елена Леонтьева - Частная практика. Психологический роман

Миша быстро дошел до Метростроевской улицы, что полвека спустя вновь станет Остоженкой. Толпы людей со всех сторон подходили к бульварам. Он побрел вместе со всеми, и уже к концу улицы, ближе к Гоголевскому бульвару, толпа становится больше. Люди идут по бульварам в сторону улицы Горького. На многих черные траурные повязки. Некоторые плачут.

Толпа идет медленно, вздыхая грустным чудовищем, и Миша Думов, десятилетний мальчик, чувствует себя частичкой этой толпы, песчинкой в миллионе песчинок, каждая из которых ничего не значит сама по себе. Время тянется ужасно медленно, транспорт почти не работает, и он идет до Васьки непривычно долго. Все афишные тумбы, коих в городе множество, заклеены белой бумагой. Темнеет, и улицы светятся белыми бельмами. Жутковатое чувство глубоко проникает в мальчика.

Дверь в Васькину квартиру открыта. Гигантская коммуналка-муравейник. Под потолком коридора висят разнокалиберные лыжи, санки, кучи потрясающего хлама. По круговому коридору можно кататься на велосипеде. Васькина коммуналка кажется Мише, живущему с родителями и бабушкой в трехкомнатной новой квартире, пределом мечтаний, таинственным замком, полным драгоценных сокровищ.

Вася Михайлов живет вдвоем с мамой в маленькой восьмиметровой комнате. Спит на сдвинутых стульях. Днем их ставят к крошечному обеденному столу, а вечером они превращаются в Васькину кровать. Железная кровать матери располагается за ширмой с китайскими птицами, главным их семейным сокровищем. Васькина мать долго не верила, что муж с войны не вернется. Плакала ночами в подушку. Работала на двух работах. Истово любила Ваську и ради него бешено сцепилась со свекровью за наследство. Предметом спора стали две комнаты в дачном кооперативе «Беркут».

«Беркут» – огромный дачный кооператив с многоквартирными домиками и вековыми соснами – заселялся в основном большевиками первой волны, еще в 30-х, и принадлежал Васькиной бабушке. Бабушку за глаза звали Гингемой, боялись и распускали сплетни. К «старым» большевикам бабушка отношения не имела, просто купила две комнаты в кооперативе по случаю. Невестку бабушка не любила и в «Беркуте» после смерти сына не жаловала.

Обе женщины отличались железным нравом и волей. Молча, без скандалов, как настоящие интеллигентные люди, они сражались друг с другом за власть. Васька навсегда запомнил битву занавесок. Мать вешала занавески в голубенький цветочек. А к вечеру на окнах уже появлялись серые в полоску, повешенные бабушкой. Занавески менялись на окнах несколько раз, и Васька, затаившись, ждал, когда разразится гроза. Сдержанные женщины эмоциям предпочитали поступки, и Васька от греха старался меньше появляться дома.

Апофеозом их конфликта стала невесть откуда появившаяся Надя из Саратова, утверждавшая, что у Васьки есть сводная сестра, Васькиного же возраста симпатичная девочка с веселыми глазами и круглым лицом. Надя показывала ее чёрно-белую карточку, плакала и тоже желала поселиться в «Беркуте». Тут уж расклад сил изменился, и бывшие враги, свекровь и невестка, сплотились против «авантюристки легкого поведения из Саратова». В итоге две комнаты в кооперативе были поделены честно поровну, украсившись разными занавесками. Вася Михайлов подружился на всю жизнь с Мишей Думовым, также живущим в «Беркуте», а женщина Надя укатила обратно в Саратов, не оставив адреса.

От всего этого у Васьки кругом шла голова, он никак не мог понять, кто друг, а кто враг, есть у него сестра или нет, погибший отец – настоящий герой или жалкий изменщик и предатель. Все менялось быстро и непредсказуемо.

Миша нашел друга на кухне. Васька плакал навзрыд. Все плакали, и он плакал. Сидел на большой кухне с тремя газовыми плитами, где кашеварил их коммунальный муравейник, и горевал горе по товарищу Сталину. Рядом варила щи соседка, тетя Ася. Щи она варила вкусные, легендарные, чтоб ложка в капусте стояла, и Ваську, всегда голодного, подкармливала, а от других соседей вешала на кастрюлю замок. Сейчас же зыркала на него злобно:

– Ну что ты рыдаешь, Вася? Бандит ведь умер! Щас щи сварятся, и пойду посмотрю на него, бандита дохлого, полюбуюсь! – Тетя Ася с чувством выругалась трехэтажно и продолжила варить щи как ни в чем не бывало.

Васька рыдать перестал и замер с открытым ртом. Товарищ Сталин – бандит? Любящий всех советских детей как родной отец, и его тоже, его – Василия Михайлова, ученика 3-го класса, безотцовщину и голытьбу! Бандит?!!