Кантемир - XYN

В общем, конверт этот я распечатал в кафе:

Мама,

Прости, что давно не писала. Я очень извиняюсь и чувствую себя виноватой, но так уж получается.

Представляешь, мы сейчас живем в Венеции. Здесь очень красиво, мама. Жаль что я не могу показать всей этой красоты. Знаешь, Джордж очень хороший, я вас обязательно познакомлю при других обстоятельствах. Он совсем не такой, каким показался тебе в тот раз. Конечно, иногда он бывает вспыльчив – но он же поэт, понимаешь.

И прости, что не могу тебе ничем помочь. Сейчас у нас небольшие финанисовые трудности.

Целую. Я очень скучаю.

Твоя старая дурочка Юля

Прочитав это письмо, я долго смотрел вдаль, думая о том, какая же жалкая у меня жизнь. Каждый вечер я, выпивая по сто граммов виски, пьянею и засыпаю. Утром, нехотя выползая из под одеяла, я сажусь за письменный стол и выдаю тысячу слов низкокачественной литературы. Или критики на низкокачественную литературу. Собираюсь на работу. Еду за рулем старой машины. С заднего сиденья достаю старый кожаный портфель. Сажусь на парту преподавателя (этим самым пытаясь показать, что я очень даже крутой и совсем не старый – жаль только, что и студенты, и я понимаем, что это не так) и говорю изо дня в день одни и те же слова одним и тем же юным существам. Иногда эта грустная картина разбавляется какой-нибудь чрезмерно молодой красоткой. Точно такой же, как и все остальные. Сидя в ресторане, я говорю ей заученные фальшивые нежности. Заказав такси по давно знакомому номеру, привожу ее к себе. На заднем сидении она делает все то же, что и ее предшественницы. Распахнув дверь, снова имитирую безумную страсть. Распахнув ее платье… Вижу все то же. Одно и то же. Систематизированная катастрофа.

А она в Венеции. «Через несколько часов я тоже буду в Венеции» – уверенно сказал я себе. И не соврал.

Сидя в самолете, я задумался: за годы однообразной жизни все, что было хоть чем-то значимым, – было значимой покупкой. Помню, как я преисполнялся гордости перед самим собой, когда подарил Марку машину. Помню, как полетев в Индию, в страну, в которую очень долго мечтал попасть, я жадно скупал все, что появлялось на моем пути. Но я совсем не ощущал радости. Я упивался возможностью это купить. И даже сейчас, взяв билет в Венецию, я сразу подумал: «Какой же ты безбашеный! Старик, ты крут».

Второй раз за день я понимаю, какое же я жалкое создание. Как много комплексов, оказывается, таится во мне. До сих пор эти мысли ни разу не посещали меня. Интересно, был ли я таким же раньше? Надеюсь, что нет.

Венеция встретила меня густым туманом и сыростью. Прилетел почти на рассвете. До города пришлось еще долго добираться на автобусе. Улочки были пусты, каналы – бездвижны. Лишь редкий статный пожилой мужичек, держа за спиной газетку, проходил мимо меня, учтиво наклоняя свою голову, прикрытую старомодной шляпой. Все кафе закрыты. И я бродил по бесконечным мостикам, улочкам и набережным. Мне кажется, до этого я не чувствовал ничего подобного – полная, бесконечная свобода. Все, что вокруг – принадлежит лишь тебе. И только смерть одного из вас – твоя смерть или смерть города – ограничивает свободу. Настолько ужасно, что ужасно великолепно.

Закурив сигарету, и облокотившись о каменную стену, я услышал редкое цоканье каблуков о брусчатку. Звуки были не ритмичны, но с каждым разом они становились все громче. Как вдруг из тумана вышла прекрасная женщина – чуть младше сорока, наверное. Она была очень красива, и даже предательская шея, которая обычно и выдает возраст, была изящна. Кожа ее была загорелой, с небольшими хаотично расставленными темными точками. Лицо – тонкое и изящное, а строгий взгляд ее отражался в излишне больших для этого лица глазах. Короткие волосы выдавали в ней сильную натуру. Она бросила на меня уверенный (может даже и надменный) взгляд. И стук каблуков о брусчатку через несколько мгновений сошел на нет. Я бездвижно стоял и курил, долго наблюдая ей вслед. Девушка исчезла. Но оставила после себя воспоминание. Наверное, любая женщина, входящая в нашу жизнь, делает точно так же. Куда же она, интересно, идет в столь ранний час? Не имея никакой надежды, да и желания ее встретить, я все равно пошел в ту сторону, куда пошла она. Размеренными шагами, всматриваясь в каждую неровность, в каждое убитое сыростью здание, я бродил с непониманием того, почему я увидел это только сейчас. Почему только сейчас?

…

Если ты поверил в вышенаписанные басенки, то, знай, тебя наебали. А, если тебе это еще и понравилось, то ты безвкусный пирожок.