Валерий Шемякин - Дэзи и ее мертвый дед

Над его головой, прямо к деревянной некрашеной обшивке был приклеен портрет Джулии Робертс из фильма «Красотка». Ярик не знал, кто ее клеил, но ему нравилось смотреть на красивую Юлию. К нему сюда поднимались знакомые, которых знал он плохо, имен почти не помнил и не понимал, зачем он им нужен и зачем нужны они ему. Ему совали бумаги, он подписывал не читая, стараясь побыстрее отделаться от посетителей.

– Ты ведь председатель ООО «Амбассадор»? – появился перед ним однажды очередной гость, маленький жучок с набитым бумагами портфелем.

– Ну, – ответил Ярослав, не поднимая головы и с хрустом икая.

Жучок наклонился и, понизив голос, сообщил:

– У меня двутавровая балка. Сколько тебе нужно?

– Ну, – опять сказал Ярик и снова икнул.

Жучок почему-то обрадовался, достал из портфеля бумаги и вложил в руку Ярика ручку.

– Вот, – сказал он. – Подписывай. Сто семнадцать тонн. А бабки сюда! – он повертел перед носом Ярика клочком бумаги.

– Ну, – икнул снова Ярослав.

– Молоток! – радостно хихикнул жучок. – С тобой дела иметь одно удовольствие.

Он спрятал бумаги с каракулями Ярика Байдуганова в портфель, но не ушел.

– Слушай, – сказал он. – У меня кислород есть. Возьмешь? Сколько тебе надо кислорода?

В этот момент в каморку влетел Тимур. Он выхватил портфель из рук жучка и заорал на Ярика:

– Чего ты подписываешь! Кто тебя просил!

Жучок тут же исчез, как провалился. Тимур схватил Ярика за шиворот, приподнял с кровати, ударил в живот, Ярик охнул, скрючился, но тут же получил удар по шее. Успел только икнуть и в следующий момент уже валялся на дощатом полу рядом с кроватью. Тимур стал пинать его ногами, повторяя после каждого пинка:

– Не подписывай! Ничего не подписывай!

«Кислород, – думал Ярик, вздрагивая от ударов. – Мне не хватает кислорода…» В воздухе было разлито еще что-то такое, чего Ярик не мог заглотнуть. «Почему я такой несчастный, – думал он. – Ведь у меня есть деньги…» Боли он почти не чувствовал…

Засыпая, он вспомнил вдруг, что на носу диплом, а он ничего не делает для этого. «Надо бы сказать кому-нибудь. Отца больше нет…»

Он стал достопримечательностью. Приезжали из города на конюшню какие-то люди в надежде увидеть толстого Ярика, человека, у которого херова туча денег и который спит и жрет целыми сутками. Такая вот жизненная аномалия. Приезжали бригадами и студенческими группами. Были у него тут депутаты. Отцовы сослуживцы. И девчонки, с которыми он знакомился в апартаментах, они пытались его как-то развлечь.

– Ну, котик, чего ты грустишь? Поехали с нами…

– Да не грущу я, пошли на хер!

С доброй вестью явились две пресные тетки, долго трындевшие о гармонии, первичной радости и ритмах вселенной. Они предлагали Ярику идти за ними по пути познания и обретения в лучах истинной веры.

– Идите в жопу, – сказал Ярик, и тетки ушли.

Раз в два-три дня его навещал Тимур. Обычно он садился в кресло подальше от кровати, произносил монологи, вроде такого:

– Любуюсь знакомым мерином. Понимаешь, что такое мерин? МЕРИН! И никаких проблем! МЕРИН! И твоя жизнь навсегда уравновешена. Никаких гормонов – ни в молодости, ни в предзакатном возрасте, ни психологических травм, ни ревности, ни страданий. Мимо проходят абсолютно голые лошадки и в тебе ничего не шевелится. Никаких таких либидо, никаких переживаний… Среди лошадей нет такого явления, как застарелый педофилизм, нет би-, гомо- и асексуальности. Не встречаются воинственные формы антисексуальности. Их это не волнует. Глядя на красавца-мерина, я думаю, чему я не мерин, чему не летаю. Весьма эстетически ладным выглядит этот черт на четырех ногах. Во всяком случае, привлекательнее, чем черт на двух. И пахнет натуральным. Будь я молодой женщиной, в «расцвете», страдал бы по невозможному, недостижимому, непережитому… Тема неисчерпаемая…

Под монологи Тимура Ярослав засыпал. Иногда ему снился отец. Ему снилось, как когда-то в детстве отец брал его с собой на катер в инспекционные рейды. Во время одной такой поездки маленький Ярик вывалился за борт. Отец наклонился к нему, зло посмотрел и, прежде чем протянуть руку, сказал: «Хоть бы обувь снял. Кеды совсем новые…»

Он оброс теперь и совсем перестал мыться. Ему ничего не надо было, не было никаких желаний. В каморке стоял тяжелый дух.

Когда внизу послышалась стрельба, Ярик подумал, что его пришли убивать. «За что? За что?» – панически думал он, но под кровать не лез. Не потому что хотел умереть героем – кровать стояла низко и он с необъятным своим животом под ней бы не поместился. Можно было попытаться вылезти на крышу. Но это тоже было страшно. Можно было упасть и разбиться. Так он лежал, слушая душераздирающие крики снизу и размеренные выстрелы. Кого-то там методично добивали. А на улице под стеной ржали лошади. Лошадей было жалко. Но в них вроде бы не стреляли.