Дмитрий Ефремов - Самурай

– А ружьё?

– У него своё. А тебе оно ни к чему. Это его охота. Он за всё заплатил валютой. Даже за тебя.

Толька сразу поглупел и поднял брови.

– Он что же! Купил меня?

– Да не ори ты! Нанял. Тебе же и заплатят.

– Без аванса не пойду, – Толька по-детски надул губы и отвернулся к окну.

– Чёрт с тобой. – Сергей бросил на стол четвертной и печально ухмыльнулся. – Ну всё. Пошёл собак сеном кормить.

– Чего ты сказал, не понял?

– Лодырь ты. Чего… Смотри, не захлебнись.

– Моё дело. – Толька сунул в карман деньги и стал собираться в магазин, известное дело, за пузырём.

–А гармонь-то зачем берёшь? Угробишь, чего доброго, где-нибудь инструмент.

–Не твоя забота. Твоё дело зверушек в лесу сторожить, живодёр.

Проходя мимо машины, он недоверчиво оглядел фигуру японца, пробурчал что-то непонятное себе под нос, нагло улыбнулся второму и, выйдя на середину улицы, где бегала пацанва, растянул свою гармошку так, что в соседских дворах залаяли собаки. Выдав один из куплетов известной казачьей песни, он тут же собрал вокруг себя целую ватагу местной детворы, без ума любившей Тольку, когда тот бывал трезвым, и не сдерживая накатившего удовольствия, гаркнул во всё горло «Банзай», потом вдруг оглянулся и, поймав на себе удивлённое лицо гостя, заорал ещё громче. Не обращая внимания на окружающих и, наверное, утратив последние крохи стыда, Толька побрёл по улице, собирая в кучу ополоумевших от страха собак, изошедших на дикий лай, и детвору. Что-что, а повеселиться Козырев умел.

–Ну всё, земляничка-ягодка, -махнул рукой Мандрус, неловко улыбаясь своим гостям, -теперь до утра.

Проснулся он от хорошего тычка в зад. Толька замычал недовольно и приоткрыл один глаз. За окном уже вовсю светило утреннее солнце и слепило глаза. Он резко вскочил с дежурного дивана. Над ним стоял и улыбался Мандрусов.

– Помереть спокойно не дадут! – Толька по-лошадиному зевнул и развёл руки. – Чего так рано-то? Могли бы и к обеду, – заворчал он, на удивление резво вскочив, пытаясь влезть в старую энцифалитку, напяливая её через голову на голое, поросшее густой шерстью тело, из-за чего Тольку дразнили Сивым или Седым. Одеваясь, он всё время таращился в окно, как будто кого-то высматривая.

–Ну и зарос же ты, что вепрь. Смолить тебя пора.

–Старого бобра седина не портит, -буркнул Толька.

–Каво там высматривашь? Опять чего натворил?

–Да так… Ты про вчерашнее ничего не слыхал?

–Опять набедокурил?

–Малость покуралесил.

–Подрались что-ли? –заволновался Мандрусов.

–Куда там… Хуже. Шефов жизни учил.

–Ну и чего? Научились?

– А то как же.

–Чо хоть было?

–Да так, малость посмеялися. Команду «воздух» отрабатывали. Но мне лучше с глаз долой, пока не уляжется.

–Вот уж мне ваши столбовские гулянки!

– Да, слава богу, все живы. Не волнуйся. У нас и не такое бывало. А этот, как там его? Японец-то. Здеся?

– Ага. Тута, – передразнил хозяина Мандрусов. – Сидит на скамеечке у калитки. Любуется красотами. Зарисовки делает.

Толька искоса глянул на охотоведа и усмехнулся.

– Какие красоты! Нищета кругом гольная! Наплодили переселенцев. На семь дворов один топор и тот без топорища. Ни удавиться, ни зарезаться нечем.

– Ну это ты, брат, загнул.

– Иди да глянь у соседа. А-то бы его собака мою капусту жрала. Мои куры пшено клюют, а его псы через забор слюнями давятся. Голыдьба. Вот раньше, я понимаю, красота была. Домик к домику, что петушки с гребешками. Везде порядок. А сейчас даже околицы не стало. Всё коровами засрали. Село-то было какое… Залюбуешься. Всё испохабили с этими переселенцами.

– А ему всё в диковину, – отмахнулся Сергей. – Он же художник. Рисует чего-то. Книжки иллюстрирует. Ему у нас всё равно что на другой планете.

– Вот и летел бы на Марс, – пробухтел Толька, продирая глаза после ночной гулянки.

– Ну, и народ же вы, столбовские!

– Да уж какие есть, – осклабился Толька. – Мы казацкого роду. И не какие-нибудь там переселенцы.

Сказанное немного касалось и Мандрусова, поскольку хоть и давно, но он тоже переселился на Амур, и вживание в местную среду давалось ему не без трудностей. Толькины слова зацепили Сергея:

– Гляди какой казачина выискался. Да из тебя казак как из говна пуля. Ты в седле-то когда последний раз сидел? Или косой косил? Казак, с печки бряк. – Не давая Тольке открыть рот он заразительно рассмеялся. На его удивление Толька совсем не обиделся и тоже закатился смехом.

– Точно говоришь. И тятя мне говорит, знаешь как? Твой дед, говорит, был амурским казаком. Стало быть я сын казачий. А ты, это он мне говорит, хрен собачий!