Ольга Колбина - Анечка и конец света. Теория выживания

– Сдавайт три человек! Ещё два человек сдавайт за проезд!

Мужик с перегаром вытащил из кармана банку с пивом. Он ловко открыл её одной рукой (второй он, благодаря высокому росту, держался за ручку люка на крыше), и отхлебнул. Банка в его руке теперь опасно качалась прямо у лица Анечки. Одно резкое движение маршрутки, и без синяков не обойдётся.

– Ну ладно, встретимся вечером, – девица, кажется, заканчивала разговор, и Анечка воспряла духом: слава богу, поедем в тишине.

Но не тут-то было, та тут же набрала новый номер.

– Привет! Как дела? Да, мой тоже заболел, пластом дома лежит, – беседа продолжалась, как ни в чём не бывало. – Да, курицу сварю, бульончик. Да ты что! Тоже болеют? Надо же, всей семьёй! Ага, ага. Вот-вот.

Это никогда не закончится, отчаялась Анечка. В этот момент водитель резко затормозил. Мужчина с пивом не удержался и повалился на неё, окропляя остатками баночного пойла всех соседей без разбора.

– Не дрова везёшь! – закричали было на водителя обитатели маршрутки, но быстро переключились на любителя пива.

– Ой! Да вы меня с ног до головы облили!

– Немедленно выходите отсюда с пивом!

– Вы, молодой человек, если пьёте, так зачем в маршрутку лезете!

Женщины наперебой завизжали, призывая водителя высадить пьяного из салона. Мужчины, оценив габариты и брутальный вид нарушителя спокойствия, сделали вид, что ничего такого не произошло. Анечка с трудом освободилась от объятий нетрезвого соседа, который, поставив её на ноги, теперь громко извинялся, ведь всего одну баночку после работы, всего одну, разве он не имеет права?! Но женщины продолжали взывать к его совести.

– Вот раскудахтались, курицы! – с досадой отмахнулся от них тот.

На лицах сидевших представителей сильного пола немедленно появились радостные ухмылки.

– Вы посмотрите, он ещё нас и оскорбляет! – не унимались дамы.

От разлитого пива шёл удушающий кислый запах. «Ненавижу людей! Откуда же их столько берётся!» – психанула Анечка и вытолкалась из маршрутки на одну остановку раньше. От глотка свежего воздуха ей стало легче, однако на улице её тоже окружала плотная толпа. В час пик люди быстрым шагом спешили по проспекту в сторону площади с остановками всех видов транспорта. Анечке нужно было в противоположную сторону, так что пришлось буквально пробираться сквозь людской поток, пока она не свернула в переулок. Отсюда до дома минут десять. Размышления о том, что же приготовить на ужин, прервал звонок от мамы.

– Ты где? Заходи к нам после работы, мы пирог испекли, забери детям на ужин, – предложила мама, – у тебя всегда в холодильнике пусто, я знаю. И малины мы из сада привезли.

Родители жили неподалёку. Анечка свернула в сторону их дома. Как чувствовала, что нужно выйти на остановку раньше! Мама имела привычку разговаривать сама с собой. Точнее вслух комментировать все свои действия. Это выходило так забавно, что никого не раздражало. Даже когда Мария Петровна была начальником отдела, подчинённые любили её, как мать родную и по-доброму посмеивались над вечным бормотанием себе под нос:

– График надо составить… Где же линейка-то? Вот она, вот она. Ручка не пишет! Пойду-ка чаю выпью, – и так мысли вслух целый день. Все привыкли.

Пока Анечка мыла руки и пила чай, Мария Петровна перебирала малину.

– Растишь, растишь урожай, а его то заморозок испортит, то птицы склюют, то лягушки, будь они неладны! Этим летом бабочки белые одолели! Червяков в малине сколько! Жрут малину, сволочи! – Мария Петровна накручивала себя всё больше и больше. Закончив с ягодами, она тоже налила себе чаю и пошла в комнату, где Анечкин отец Иван Семёнович с аппетитом ел ягоды, посыпанные сахаром, из большой тарелки. Супруга села напротив него и, продолжая свою мысль, глядя Ивану Семёновичу прямо в глаза, с жаром произнесла: – Растишь, растишь всё лето малину, а потом гады всякие её жрут!

Ложка с малиной в руке Ивана Семёновича замерла в воздухе.

– Кто жрёт?! – опешив, спросил он, откладывая ложку в сторону.

Немая сцена. Заметив, что Анечка за спиной Марии Петровны просто давится от смеха, он быстро понял, что к чему, но виду не подал.

– Гады всякие жрут!? Это я, значит, гад, твою малину жру?! – театрально возопил Иван Семёнович и «во гневе» отодвинул тарелку в сторону. Не будь он товароведом, быть бы ему народным артистом!

Мария Петровна, наконец, поняла, где и что сказала. Она стушевалась, засуетилась, принялась оправдываться:

– Да нет! Да я не то имела в виду! Это червяки! – но, конечно, быстро оценила комичность ситуации. Увидев, что Иван Семёнович смеётся, не выдержав, тоже расхохоталась.