Игорь Белошевский - Поганая Молодежь. Часть #2

В высокой траве лежало яблоко. С этого все началось. Моя рука взяла его и поднесла ко рту. Помню, что хотел укусить данный фрукт, но меня остановил лай собаки, раздавшийся за спиной. Я оглянулся и понял, что стою на коленях посреди яблоневого сада. Вокруг меня было разбросано еще много других яблок, и все красные, как на подбор, ярко красные. Они лежали в траве и блестели парафиновым глянцем, как в какой-нибудь паршивой польской рекламе, уверяющей неопытного зрителя, что яблоки должны быть именно такими.

В ту же минуту, как я это понял, по обе стороны от меня, с деревьев, прямо на землю, спрыгнули Киля и Медведь. Помню, что еще была какая-то рука, которая сначала держала за ошейник разъяренного добермана, а потом, отпустила его, и собака с другого конца сада бросилась к нам. Или не было руки? Да, нет, вроде была… И собака точно была. Она рысью мчалась к нам готовая разорвать в клочья. Это я видел отчетливо.

Практически одновременно, мы втроем вскочили с земли на ноги. Хотя нет… Киля и Медведь стартовали раньше, они пробежали по обе стороны от меня, а я помчался за ними вдогонку. Первым бежал Медведь, за ним бежал Киля, ну а за Килей, мчался я.

Медведь забежал в сторожку, которая встретилась на нашем пути и плотно закрыл за собой дверь. Киля дернул на себя несколько раз ручку двери, но поняв, что сарайчик наглухо закрыт, решил бежать дальше. Я последовал за Килей.

Собака была уже близко. Я не видел ее, но чувствовал. Казалось, что она уже дышит в спину.

Киля запрыгнул на деревянный забор и стал перелазить через него. Я сделал тоже самое. Через пару секунд, мы оба, кубарем, покатились с забора на землю. Оказавшись на другом дачном участке, я посмотрел на Килю, он на меня. Мы были в паре метров друг от друга. Я посмотрел на забор, и в ту же секунду, в воздухе, показался пес, который взмыл в небо подобно ракете, и затем, приземлился прямо возле моих ног. Огромный, разъярённый доберман стоял и смотрел своими черными глазами, готовясь вцепиться мне в горло в любую секунду.

Киля бросился перелазить через забор обратно, а я лишь стоял на земле парализованный страхом, боясь даже пошевелиться. Биения моего сердца набирали скорость, как будто кто-то, нажал на какой-то сердечный акселератор, и эта мышца начала разгоняться, подобно болиду «Формулы-1». Казалось сердце уже бьётся не в груди, а где-то в голове, разрывая ее изнутри своими ударами.

Подобно бетонной статуе, я врос в землю. Любое мое движение и пес будет атаковать. Я упереться своим взглядом в злобные глаза добермана. Он впился своим в меня. Страх начал заполнять все мое существо, пока не накрыл с ног до головы, и тут я достиг какой-то точки, какого-то предела моей души, моего предела. Когда это случилось, я издал громкий крик, и он волной накрыл все вокруг, поглощая пространство, подобно волне цунами, обрушившейся откуда-то с неба на землю и сметающей все на своем пути.

Я замолчал и обессиленный сел на землю. Доберман поджал хвост и медленно поплелся прочь.

Закружило и завьюжило, снег в лицо, и не важно с севера он или с юга, или наоборот. На дворе штормил декабрь. Циклон «Моника» бушевал по всей Европе, не обошел он стороной и республику «П», куда я, Киля и Медведь, каждый день, несмотря на непогоду, настойчиво продолжали возить свою контрабанду.

Каждый из нас уже настолько заматерел и привык к этим нелегальным поездкам, что никто давно уже не испытывал ни малейшего стресса, пересекая туда-обратно госграницу на темно-зеленом «Мерседесе» – Бисмарке. Каждый день мы прятали сигареты в тайник, располагавшийся в бензобаке машины, каждый день обменивали польские «злотые» на российские «рубли», и каждый день пили кофе в одном и том же приграничном кафе на польской стороне.

В этом уютном месте и сейчас можно было сидеть за столиком, и наблюдать, через стеклянную витрину, как в сторону полосатого шлагбаума, по заснеженной дороге, медленно плетутся грузовики, таща на себе, подобно муравьям, длинные тентованные прицепы. Говорят, что можно бесконечно смотреть на три вещи, возможно, но одна из них тогда – это точно вид из окна кафе «Смаки», в этом я уверен, но Киля, похоже, сегодня думал иначе.

– Самое обидное, – сказал Киля, – То, что в мире столько прекрасного, а мы вынуждены харчеваться гамбургерами по четыре злотых за штуку.

Выдав эту глубокую мысль, Киля мощно откусил огромный кусок от польской котлеты, зажатой между двумя половинками мягкой пшеничной булочки.