Андрей А. Сорокин - «А дом наш и всех, живущих в нем, сохрани…». Роман

…В доме суетились люди, тихо переговаривались друг с другом. Мигель заметил, что рядом с ним лежит накрытый с головой Родригес – из—под циновки виднелись его высокие ботинки. Однако, рогожа медленно опускалась и поднималась. Значит, дышал. Значит, живой. По крайней мере, пока. Кто—то ткнул в затылок, и он опять погрузился в темноту.

«Царю небесный, Утешителю, Душе истины…». Нестор подумал, что сегодня слишком сильно болит голова. Зато душа у него была спокойна. Проверяющие уехали, вроде бы на этот раз по-доброму. Теперь даже слова молитвы он повторял с каким-то приподнятым настроением, хотя понимал, что от властей не скроешься даже здесь в таёжном скиту. В личном, его, Несторовом скиту. Хотя как, личном? Всё от Бога, Нестор понимал это, быть может, лучше других. И когда прошлым летом строил себе избу, обливаясь п о том, и когда дрожал от холода зимой, с тоской слушая волчье подвыванье за Бурым логом, и когда второпях рубанул себе по ноге и кровь не мог остановить два часа. Нестор твёрдо был уверен, что всё с ним происходит зачем—то.

Когда егерь в первый раз приехал разбираться с пришельцем, было ему непросто объяснить, что Нестор не браконьер, не пушных дел разбойник. Кто в наше время молиться в такую глушь уйдет? Добровольно! У егеря это в мозгу не укладывалось. Куда? Кто? Зачем? Вот и в этот раз привёз с собой какую—то бабу из райцентра. Поговорили, пошумели, покрутили пальцем у виска и уехали. А что с него взять? Избу сложил – так по местным меркам это не изба вовсе, а так, омшанник для пчёл. Иконы в углу выставил – так их же здесь никто не видит, общественному спокойствию они вроде не угрожают. Молится шёпотом, до ближайшей деревушки вёрст пятьдесят по дремучему лесу. Да и живут—то там с десяток старух со стариками – вся молодежь давно уехала в город. В общем, ни для простого населения, ни для партии он угрозы не представлял. Покрутились, убедились, уехали.

Нестор давно принял для себе решение уйти. Но держало его многое, сначала родительские обещания. Обещал ведь отцу, что не оставит его в болезни. Не оставил. Потом стариков в деревне бросать не хотел, ну куда они без него? Да и отец крепко в него это вбил – своих не бросать. Отец только о себе говорил всегда неохотно, но наставления сыну давал вполне убедительно. Покровительствовал во всех делах сына, но и лишнего контроля не позволял. Как будто Писание на нём проверял.

«Господь знаешь, как учил, Нестор? Всякий волен делать всё, что угодно. Господь всё видит, не скроешься. Твори, что хочешь, вытворяй, что вздумается, однако Ему ни во вред и никакому ближнему!». Нестор так и поступал во всем, как отец.

Работать подпаском наладился, сразу, как только переехали сюда. Еще в школе учился, а работы никакой не боялся. Бывало, утро раннее, заря еще и не думала заниматься. Сонный выходил в хлев. Зорьку за хвост потянет, она – корова—дурёха, куда потянут, туда и идёт. А вдоль улицы уже мычание хоровое разносится. У подпаска работа простая: по улице коров собери, сгони в кучу и на дальний луг проводи. Но коровы – существа не слишком умные, кто одну травинку нашёл, кто за другую зацепился. Когда он на выпас с дядькой Сидором выходил, всё просто было. Тот из голенища кнут достанет, пару раз по коровьим бокам пройдется, вот стадо и сбилось, плотными шеренгами на луг прошествует. Как самые воспитанные школьники парами, за руки держась. А Нестор так не мог. Ну как он корову безмозглую по бокам стегать будет? Ходит между ними, по бокам гладит – вот и всё коровье воспитание. У дядьки Сидора они за полчаса до луга неспешно доходят. А у Нестора на это дело несколько часов уходит. Коровы его любили. Одна – Чернушка все время облизать норовила! Ну вот что с ней сделаешь – в самый неожиданный момент языком – раз – и лизнёт. Нестору все равно приятно, от одной щекотки коровьим шершавым языком умереть можно. Чернушка эта была бабушки Окси, что за рекой жила. Нестора она очень любила, называла «чиганяшка моя», это из—за смуглой кожи. Он смущался, когда она на людях это говорила. Понятно, что стала ему как родная, но зачем так-то. Он уже давно не маленький. Взрослый, можно сказать, мужик. Когда мать померла, отец частенько его к ней отводил. Он хоть и за мужицкое учение, но надо, чтоб в семье и женское начало было. Материнской ласки не хватило ему, это отец чувствовал. Да, и старой бабушке помочь нужно, где дров наколоть, где на огороде покопаться.