Петр Никитин - Коромысла и толкунчики. До этого были «Я и зелёные стрекозы»

Водитель забыл включить в салоне свет, чему молча радовались все попутчики. Хотя, если прочувствовать момент, становилось понятно, что водитель специально не включил свет чтобы обрадовать своих пассажиров. Ботанический улица, по которой мы ехали, была освещена натриевыми лампами, с приятным кремовыми, оранжево-розовым свечением. В салоне, свет уличных фонарей дополнялся тусклым синим поблёскиваем дисплеев планшетов и смартфонов. Студентов среди пассажиров не было, слишком рано для начала лекций, – ехали доценты, старшие преподаватели, может быть профессора. Возможно среди них были и мои бывшие коллеги, сослуживцы, но я хоть и имел нужду в деньгах и общении, не пытался их отыскать, так как утерял навык коммуникации с мало знакомыми людьми. И болезненное чувство такта, подсказывало, что мало кто захочет, утром, по пути на работу, общаться с замерзшим, потребляющим спиртовую бурду человеком, даже если этот человек, является шапочным, университетским знакомым.

Мне конечно хотелось перекинуться ничего не значащими доброжелательными словами приветствия, и поддерживая лёгкий диалог посмеяться над суровыми погодными испытаниями, выпавшими этой зимой на наш город, но найти в автобусе второго, орошенного кислым кефиром, пьяного человека – было невозможно. Очевидно, что только я из всех присутствующих орошен кефиром, и с самого утра ел, только пропитанный спиртом снег.

Чтобы не досаждать попутчикам, и подсознательно страшась, что меня, не имеющего к университету официального отношения, высадят на обочину, я сидел тихо, сомкнув глаза, на ощупь прикладываясь к кефирному пакету.

Мужчины и женщины в теплой нарядной одежде листали новостные ленты, или обновления университетской документации, может быть кто-то читал книгу Франца Кафки «Замок», это всё мне представлялись в мельчайших подробностях: и черты лиц, и цветочные ароматы духов, и изящные броши, часы, серьги, очки, сумки. Всё было истинными, воплощением интеллектуальной сосредоточенности. Себя я представлял, то в романтическом свете, в виде не трезвого, но статного поэта, современного гусара, то в виде квелого замухрышки, уничижительно скрывающего в полумраке грязную куртку и канистру со спиртом.

Автобус остановился и открыл двери, впуская новых пассажиров, что-то еле уловимое, может быть запах или тихий звук заставили меня открыть один глаз.

За окном, во мгле, просыпался желтыми окнами, академический квартал. Это часть Старого Петергофа, где после строительства ПУНКа, поселилось множество универсантов разных возрастов. Когда я был студентом это был беспокойный район, например, тут можно было услышать музыку проекта «Елочные игрушки».

Вошли две женщины, среди них была она, та которую мне не позабыть до конца жизни. Она говорила своей спутнице:

– Вот видишь! Сели на утренний рейс, и как тут свободно, спокойной, никого нет.

Спутница отвечала ей молчанием.

Я знал ее, в счастливые времена она жила на 10-м этаже 12-го общежития, в крайней комнате. У нас долго пытались возникнуть, но не возникли нежные отношения. Случилось только волшебное преддверие отношений, то чего у меня больше никогда не было. В течение последних лет я иногда вспоминаю ее. Если бы в тот благословенный год, у нас получилось бы соединить сердца прочным союзом, то моя жизнь пошла бы прямой, освещенной солнцем взаимоуважения дороге.

У неё было мудрое имя греческой богини, допустим Афина и её не интересовала разгульная жизнь. Философию свободы и вседозволенности она сводила к мальчишечьим комплексам. На своем этаже, она первая установила в блок железную дверь, и редко кто мог переступить через порог её комнаты. Она любила петь, вечерами гуляла в Сергиевке с подругами, и я как охрана сопровождал девушек.

Более трогательных, невинных, где каждое слово дышало свежестью и стыдом объяснений, которые произошли между нами, представить сложно. Я слабо помню слова, которые мы говорили друг-другу, но на другие, отвлеченные темы, мы могли спорить часами.

– Для себя, я один раз решила, что такое время, и больше не возвращаюсь к этому вопросу – могла сказать она – Время – это когда огонёк сознания, летит через череду статичных картинок, эта теория вполне хорошо объясняет картину мира.

Я мог что-то ответить. Помню, кроме нас, мало кто присоединялся к этим размышлениям.

– Я не могу Вас слушать – кричала Марта, соседка Афины по комнате в общежитии – Вы говорите о слишком сложных вещах!