Геннадий Мещеряков - Из двух тысячелетий. Проза и стихи, принесенные ветром Заволжья

– Да, Тихон Елистратович, видимо, неадекватный случай: когда все есть и все можно, а ты хандришь. Поможет, возможно, психологическое шоу, чтобы затрясло в смехе, как тогда от высокого напряжения. Помните, вы в электрощит залезли на корпоративе?

– Соображаешь, Арсений, что не скажешь о других сотрудниках, хотя и у них голова тыквой. С детства люблю этот овощ, как наемся, залезу на печку, и только попукиваю.

– Вы и сейчас, Тихон Елистратович, нередко так подшучиваете, строго спрашивая, кто это сделал. Все знают и умиляются.

– Не только с тыквы, вероятно…

– Естественно, Тихон Елистратович, баранов на шашлыки с лунной фермы доставляем, без микробов.

– Поэтому и запах чистый не заразный.

– Какое тонкое наблюдение, я бы иначе давно, извините, сдох, ибо постоянно нахожусь рядом с вашим очистителем.

– Да, Арсений, здоровье и у тебя отменное, все время пыжишься, чтобы не подпустить. Сделаем мы психологическое шоу. Давай, зови ко мне по очереди сотрудников, скажи, что я смертельно болен, хочу с ними проститься и отблагодарить их.

Арсений уходит, Тихон Елистратович, приподнявшись в кресле, издает неприличный звук:

– Без микробов, ха, – дергает головой, – смышленый, нашел оправдание, чертенок.

Входит маленький лысый человек в больших очках:

– Нижайшее почтение, Тихон Елистратович, к вашим услугам.

– Экономист?

– Так точно, менеджер по сбережению затрачиваемой вами неиссякаемой энергии.

– Без лишних слов. Скоро я умру, таков вердикт врачей. Хочу знать твое мнение о себе. Только начистоту, без всяких панегириков, от этого будет зависеть величина моей благодарности.

– Да, я никогда даже не употреблял слово панегирик. И не нужно. О вашем уровне руководства можно судить по моей должности. В других концернах таких должностей нет, не доросли.

– Что же, оригинально. Зови следующего.

– Я Брызгалкин, заведующий сектором экологии.

– Знаешь, почему тебя вызвал?

– Знаю.

– Говори.

– Вы, Тихон Елистратович, очень рачительный организатор, умеете выбирать сотрудников, не надо шить единую форму одежды, по размерам головы нас отличают от других.

– Ладно, ладно, это я и сам знаю. Ты вот что, сектор экологии, объясни, правда ли, что в наших шашлыках нет заразных микробов?

– Они есть везде, даже в метеоритах.

– Гм, а Арсений говорит, что баранина с Луны и отходы ее переработки обеззараживаются.

– Он прав, ваши отходы точно обеззараживаются. Вы же не виски рюмочками под шашлычок пьете, как какой – нибудь сакс, а, как настоящий русский богатырь, спирт, стаканами.

– Убедил, ну, а об умственных способностях моих что думаешь, голова у меня тоже тыквой?

– Тихон Елистратович, тыква тыкве рознь, у одной мелкие семечки, у другой крупные. Так и мозги. По сравнению с вашими у Фриды, секретарши, их вообще нет. Пришла на карнавал с бритой головой, похожей на кабачок, инопланетянка, блин.

– И ты слащавишь, как тебя там… Тычинкин?

– Пестиков, Тихон Елистратович.

– Какая, хрен, разница. Зови следующего, охранника Псова лучше.

– Он налает.

– Зови, зови.

Не случайно у Псова была такая фамилия, казалось, он рычал:

– Форточку бы открыл, хозяин. Перестарались твои подчиненные, нечем дышать.

– В конуре аромата не больше, – буркнул Тихон Елистратович, – ты говори обо мне все, что думаешь, денег оставлю, в собственную квартиру переберешься.

– Сторожевой собаке терять нечего. Почему, где вы, там и вонь? Значит, вы совсем не аппарат, перерабатывающий пищу. Умственные способности? Да, никаких. Додумались, умрете скоро. В зеркало посмотритесь.… Ого, у вас губы задрожали, не кипятитесь. Я тоже дурак, если охраняю наворованное вами.

– Не все же у нас дураки, Псов? Елена Петровна без счетной машинки подсчитывает свою прибыль, а Григорий Флешков любой компьютер может вскрыть.

– Да, залезая в окно.

– Невероятно, но факт, ты раскусил мое психологическое шоу.

– Я его и в рот не брал. Конторские печалятся: скоро шеф умрет, скоро шеф умрет, а щеки у всех, с подсветкой были бы не ярче.

– Вот думаю, Псов, что с тобой делать, после твоих откровений.

– Что делать, Тихон Елистратович? Извечный вопрос, а дайте вы мне премию, окладов пять. Во всем концерне один неподхалим.

– А что, – встал Тихон Елистратович, издал привычный звук, – все бы из наших выгнали тебя с треском, а я дам тебе… десять окладов премиальных. Из хандры меня вывел.

Картина третья

Самолет президента. Вир-салон. Президент смотрит в иллюминатор.