Елена Фёдорова - Учитель изящной словесности. Роман

– Больно ты прыткий, Алексашка, господскую дочь своей называешь, – пожурила его Соня, чтобы скрыть радость.

– А что такого? – спросил он смеясь.

– А то, что папенька мой ни за что не согласится меня тебе в жёны отдать, – ответила Соня.

– А это мы ещё поглядим, Сонечка, – сказал Алексашка, приобняв её. – Я ведь так просто не отступлюсь. Я за тебя, Сонечка, сражаться стану.

– С кем сражаться-то, мой друг? – улыбнулась Соня.

– Да хоть бы и с папенькой твоим, Максимом Максимовичем, – ответил Алексашка.

– С папенькой сражаться не нужно, – строго сказала Соня.

– Не нужно, значит не буду, – рассмеялся он. – Сразимся потом, когда враг какой-нибудь найдётся.

– Потом враг непременно найдётся, – поддакнула ему тогда Соня…

Теперь помощь Алексашкина была бы кстати, но верного Алексашки рядом нет. Соня вздохнула, встала, поплелась в свою комнату. Разговаривать ни с кем не стала. Хотелось денек-другой побыть обиженной, но меланхолия затянулась на несколько месяцев.

Постепенно Соня свыклась с обстановкой пансиона, со странными правилами и строгими требованиями, правда от желания сбежать она так и не отказалась. Тонкой ниточкой, удерживавшей Соню в пансионе, была любовь к учителю изящной словесности. Он один был её спасителем. Соня ждала уроков Фёдора Ильича, чтобы перенестись в сказочную реальность. Поэтому, когда изящная амфора приказала Соне пройти в кабинет директора, она сочла это предательством, ударом в спину.

– Значит вот вы какой, господин Соловьев? – подумала она, одарив Фёдора Ильича недобрым взглядом. – Я пойду, пойду к директору, но вы, мой милый, Соловей, об этом ещё пожалеете.

Прозвенел звонок. Соня встала из-за парты, поплелась за изящной амфорой в директорский кабинет. Остановилась у двери, проговорила через силу:

– Фёдор Ильич, я не знаю, что вас так огорчило в моем поведении, но я честное слово не нарочно. Я…

Он улыбнулся, распахнул дверь, галантно поклонился, пропуская Соню вперёд.

– Прошу вас, Галатея, входите, не бойтесь.

– Что? – Соня растерялась, решила, что это имя ей послышалось. Не мог же учитель так её назвать или мог?

– Проходите, проходите, София Максимовна, вы же смелая барышня. Или вы смелая и решительная не всегда? – спросил Фёдор Ильич.

Соня рассердилась.

– Всегда, не всегда, какая вам разница. Выгоняйте меня из своего пансиона, если это поможет делу. Я ни минуточки не буде сожалеть, что покину эти стены. Что…

– С чего вы взяли, что я вас выгонять собираюсь? – удивился Фёдор Ильич. Взял Соню под локоток, ввёл в кабинет, закрыл дверь. – Я вас, Сонечка, по другому поводу сюда пригласил. Мне с вами хочется без свидетелей поговорить.

– О чём? – пришел черёд удивляться Соне.

В кабинете никого. Они с Фёдором Ильичом стоят слишком близко друг к другу. Соня попятилась, увидев в глазах Фёдора Ильича озорные огоньки похожие на те, что были у Алексашки, когда он впервые её поцеловал. Тогда Соня чуть не грохнулась в обморок от нахлынувших чувств. Сейчас она дрожит от страха и стыда.

– Неужели изящная амфора собирается меня поцеловать? Нет. Это было бы слишком неправдоподобно, фантастично. Это… Нет, это глупо. С чего это вдруг он меня целовать станет? Кто он, и кто я? Между нами бездна, пропасть, в которой можно про-пасть…

– Соня, София Максимовна, я хочу сделать вам неожиданное, немного странное предложение, – голос Фёдора Ильича откуда-то издалека. – Присядьте.

Она села, потупила взор. Он встал напротив, заговорил, глядя поверх её головы:

– Я несколько месяцев за вами наблюдал, обдумывал, как лучше вам обо всём сказать. Решил, что нужно быть предельно откровенным. Соня, я прошу вас стать… – он замялся.

Она подняла голову, растерянно на него посмотрела.

– Нет, я не могу так, Соня! – воскликнул Фёдор Ильич и выбежал из кабинета, оставив её одну.

Соня долго сидела перед распахнутой дверью, боясь пошевелиться. Коридор был пуст. Ни одна гимназистка не прошла по нему, несмотря на то, что уроки закончились.