Анатолий Агарков - Рахит. Сборник рассказов и повестей

– Я на перехват пошёл, – оправдывался, смущённый и растерянный.

– Бегать научись, перехватчик. Мишка, Мишка, вернись к воротам!

Но Мамайчик и сам уже нёсся на свое место крейсерской скоростью.

– Фу, блин, чуть не пропустили. Иди на край, прижмись ближе к игре, не делай разрыва. Там такая мясорубка. Ну, быть драчке, точно быть – ребята бурые, злые, играть не могут, по ногам секут. Чесян уже хромает.

Долговязый форвард ещё дважды получал мяч, рвался к нашим воротам, но не обыграть, не обогнать Мишу Мамаева он не смог. Тогда сместился на мой край.

– Ближе, ближе, Антон. Атакуй его при приёме – ты же видишь, он тебя делает на прямой. Прижмись к нему, ни на шаг не отставай, – поучал Михаил. – Похоже, эта глиста – всё, что они имеют.

Всё исполнил, как сказали, и мне пару раз удалось сорвать его атаки даже ещё не начавшиеся. Уже говорил, с техникой он не на «ты» – мяч от него отскакивал, как от стенки, а я подхватывал, перехватывал и навешивал в штрафную. Долговязый совсем расстроился и оттянулся к своим воротам. Я следом и оказался как бы в нападении.

А гол назревал. Дважды мяч попадал в штангу. Угловые следовали один за другим. Однажды удар был такой сильный, что мяч улетел за больничный забор.

Пока за ним бегали, долговязый подошёл ко мне и толкнул в грудь:

– Ты что здесь делаешь?

Я поискал глазами судью.

– Автобус жду.

– Что? – долговязый рассвирепел. – А ну катись отсюда.

Он вытянул руку вперёд, указывая в каком направлении я должен был катиться.

– Витенька! – крикнул их воротчик, выбивая свободный в направлении долговязого.

Но Витенька отвлёкся на меня и прозевал пас, а я нет – подхватил мяч и понёсся к воротам, точно щенок, которого долго держали на привязи. Никого не было впереди, справа и слева защитники ко мне не успевали. Можно было уже бить. Но я нёсся вперёд и сам себе командовал: «Ближе! Ближе! Приготовься! Вот сейчас». Я видел растерянные глаза их воротчика, который почему-то не бросался мне навстречу, сужая угол обстрела ворот, а наоборот – пятился назад, вжимаясь в сетку.

Что-то сейчас будет. Я подготовил правую, более сильную, ногу для удара. Ну?!

Нога запнулась за другую, подставленную, и я кубарем полетел вперёд, да с такой силой и скоростью, что запутался в сетке.

Пенальти!

Тут даже больной судья развёл руками.

Пока отсчитывали метры и устанавливали мяч, я плевался землёй и кровью – губу прикусил. Долговязый хмуро посматривал на меня.

Пенальти. Воротчик пригнулся, раскинув руки точно для объятий. Миша Мамаев разбежался и ударил. Мяч, словно из пушки пущенный, скользнул вратарю по плечу и вздыбил сетку за его спиной. Гол!

Гол!

Мы бросились обниматься. Ликовал Ёршик за воротами. Нет, не зря мы звали Мишку Деревянная Нога – его удары вряд ли кто возьмёт.

Между тем, воротчик побледнел и зашатался.

– Так я и знал, – заявил он, вытаращив глаза – вот-вот они вылезут из орбит. – Я так и знал.

Он прижал ладонь к ушибленному плечу, сел в пыль и заплакал.

К Мишке Мамаеву подскочил здоровяк-болячка:

– Ты что, придурок, сделал? Ты что сделал, гад? У парня ключица сломана, и ты туда ударил.

– Так я что, нарочно? – Миша пожал плечами. – Куда попал…

– А вот я нарочно, – сказал детина и пнул Мишку по мягкому месту.

Мамайчик оторопел на несколько мгновений, а потом бросился на своего обидчика. Они сцепились намертво и упали в траву. Напрасно свистел судья – их уже было не растащить. Хотя нет, вскоре Мишка оседлал своего обидчика и, схватив за волосы, вбивал его лицо в пыль. При этом они ругались и рычали, как дикие звери.

Страшно было смотреть, не то, что лезть разнимать.

Не испугался Ёршик. Он схватил Мишку под мышки и оттащил в сторону.

– Потом, ребятки, потом. Все счёты потом. Сначала доиграйте, а то, не дай Бог, такой куш мне сорвёте. Играть! Играть! Судья! – он захлопал в ладоши, как немец из концлагеря – арбайтен, мол, арбайтен!

Мы побрели на свои места, а «болячки» покатили мяч к центру. Но время первого тайма уже истекло.

В перерыве.

– Ты как? – спросил меня Андрей. – Играть сможешь.

Он заставил меня открыть рот, показать язык и зубы.

– Шатаются?

Я мотнул головой и обречённо посмотрел на свои колени – в кровь сбитые и грязью заляпанные. Да них никому дела нет.

– Ничё ты, Тоолян – похвалил Бориска. – Чуть гол не забил. Тебе в нападении надо играть, а не у ворот отсиживаться.

Мишка лёг на спину и натянул на голову мокрую от пота, грязную майку. Переживает. Возможно, после игры ему снова придётся драться с этим верзилой – таковы законы улицы. Но я знаю Мишку – у него добрая душа, и он переживает за воротчика. Ему жаль паренька со сломанной ключицей.