Андрей Мерзляков - Чертог

– Он прячется, старый дурак. Он прошлый раз пошутил так надо мной. Спрятался на чердаке, а я его искала ходила, совсем меня извести хочет. И сейчас. Я слышу, что он смеётся где – то. Но найти его не могу, доченька. Давай ты приедешь, быть может он тебя послушает и перестанет так шутить! Я его и есть звала, приготовила сырники, кричала – кричала, а он так и не пришёл. Ходила в лодочный сарай, но там его нет. Может я не внимательно смотрела. Не знаю, что мне и делать…

– Мам, когда ты его видела последний раз? – я была в недоумении. Отцу было 74, но он был гораздо моложе по внешности, да и по всему другому, был энергичен, сам водил лодку, выгуливал собаку, когда она была, ремонтировал дом, где требовало время. Мама была старше на год, но иногда мне казалось, что она быстрее потеряет разум, чем отец.

Все мы когда нибудь сойдем с ума, подумала я.

– Вчера. Он сходил за газетой, а потом мы поругались. Ему так сложно разуться перед порогом, а не после. Притащил грязь в дом. Я, конечно, сама виновата, дочь, но… Я уже не так молода, выбилась из сил. Что мне делать?

– Я сейчас приеду, мам. Ну, как, сейчас. Через час. Примерно. Ты может поспишь?

– Я не могу спать. Только ложусь и он в глубине дома начинает надо мной смеяться, дочь. Как тут уснёшь? Я лучше подожду тебя, чай поставлю. Твой любимый, с жасмином. Хорошо?

– Хорошо, мам, до встречи.

На той стороне раздались протяжные гудки: мама положил трубку.

Я пыталась обдумать услышанное. С папой никогда ничего подобного не было. Никогда. Я натянула джинсы и свитер, накинула пальто и вышла в холодную осень, встретившую меня потоком ветра, который и проводил меня, пока я не дошла до машины во дворе. Среди чёрной ночи горело только одно окно в доме.

Блин, забыла выключить свет.

Решила, что не буду возвращаться. Завела машину и сдавая назад, краем глаза глянула в боковое зеркало. В светящемся окне стоял отец.

Сердце заколотилось чаще, но приглядевшись, я поняла, что там ничего нет.

Померещилось, не иначе.

Я развернула машину и выехала на кольцевую дорогу, с неё свернула на шоссе.

В горле стоял ком. Я открыла бардачок и потянулась за бутылкой с водой.

Но она оказалась пуста, осушила её накануне.

По дороге вяло катились такси, их жёлтая расцветка нагоняла тоску.

Ни одного простого водилы. Неудивительно, в такой то час, когда все спят.

Дорога шла к озеру, а потом виляя, уходила мимо, далеко – далеко за поля. Маленькие деревянные домишки тянулись по правой стороне шоссе, а по левой блестела нежно голубая гладь, больше похожая на нарисованную акварелью картину. Так бы было днём или с восходом, а сейчас всё выглядело черными квадратами и такими же чёрными непроглядными плоскостями. Не знаю, почему, память реанимировала воспоминания об окружающей местности, видимо потому, что в столь поздний час я здесь не бывала.

По стеклу забарабанил мелкий дождь и я включила дворники. Дорога пустовала, даже машины такси в этих краях не встречались.

Немного сбавила скорость. Вглядывалась в окружение – но видела лишь черноту. Неужели заблудилась?

Пришлось остановить автомобиль и выйти на улицу.

Темные дома слева немного обрели очертания. Подъездные тропинки усыпанные гравием змеились в постройкам.

Холодно.

Не помню это место – возникла мысль, когда среди стогов сена на глаза попалось пугало, вместо соломенной головы у которого был натянут мешок. Рядом стоял автомобиль, он словно въехал и на участок. Даже он, ну и конечно соломенное чучело, вызвали странное чувство тревоги.

Я закурила, выудив из почти пустой пачки сигарету и обошла машину. Озера не видно, хотя я была уверена, что оно было здесь, совсем рядом.

Не могла понять пар или дым выходит изо рта, но когда докурила, поняла, что пар: холод стоял словно уже была зима.

Решила ехать дальше, смутило лишь то, что никаких скоростных ограничителей, никаких встречных знаков за полчаса езды я не увидела.

Дальше дорога свернула налево и озеро осталось позади. Потом дорога ушла вправо и я увидела наконец старый фургончик, на обочине, разрисованный граффити и стоявший на кирпичах вместо колёс. Стало спокойней на душе, значит я на правильном пути. Сколько себя помню, он все время здесь стоял, этот фургон.

«Да он тут с войны стоит» – шутил как – то папа.

Темнота не отступала. Казалось, солнце не появится никогда. Около получаса спустя, машина выехала на гравий и миновав парочку домов, я наконец остановила автомобиль. Вот и дом, где прошло моё детство. Сделанный в давние времена отцом и дядей из песчаника, двухэтажный, массивный, очень приметный. Окна, сейчас тёмные и безжизненные, выходили на участок. При входе через железную ограду, тянувшуюся примерно в два метра в высоту, росли высокие дубы и вязы, а их ветви переплетались и создавали ощущение навеса, или живой арки.