Ол Томский - Черно-белое кино

– Затаились? Ну, ничего, как говорится: «осторожность и бдительность», – надменно подумал он.

Просуетившись, не сразу заметил, как закончилось утро. Ему об этом напомнил полуденный выстрел и звоном отозвавшиеся в старинном буфете стаканы.

Прихватив авоську, Степан Тимофеевич собрался на почту – сегодня была пенсия.

С почты он всегда заходил в «Пятерочку». Закупал продукты. Всё самое необходимое. Сразу на месяц. До следующей пенсии: гречку, рис, макароны. Брал и бутылочку, хотя выпивал редко – заботился о здоровье.

Легковесом Степана Тимофеевича прозвали за его весовую категорию, в которой он выступал. В спорте он всегда добивался ярких побед. Его приёмы были просты и надёжны. Он умел укладывать противника на лопатки в два приема. Уклониться от них соперник не мог. За это Степан Тимофеевич и получил своё второе прозвище – «цепкая хватка».

Органы завербовали Степана Тимофеевича в сорок восьмом. На сборах в Геленджике. Оперативники застали его в хозяйской баньке с юной гимнасткой – старшеклассницей из Уфы.

С тех пор Степан Тимофеевич стал Легковесом – осведомителем НКВД.

Предметом «подозрений» чекистов тогда стали перспективные спортсмены. Добившиеся успехов в различных спортивных дисциплинах. Однако не пожелавшие добровольно перейти в команды спортивного общества «Динамо». Ни для кого не секрет, что это общество относилось к системе ГПУ НКВД. Его почётным председателем был сам Железный Феликс.

Инструктаж Степан Тимофеевич проходил на квартире на углу Каляева и Литейного.

На первой встрече майор Федун разъяснил Степану Тимофеевичу линию партии, и что значит «Сила – в движении»:

– Понимаешь, дорогой товарищ Садоводов – Легковес, они, как и некоторые несознательные граждане нашей Советской Родины, могут быть нелояльны к советской власти.

Степан Тимофеевич сразу «всё правильно понял». Он с завидным успехом стал плодотворно работать, добросовестно справляясь с поставленной задачей. С тех пор за ним закрепилась – «цепкая хватка».

Жильцов своей квартиры Степан Тимофеевич знал как облупленных.

Больших грехов за ними не водилось. Воровали, конечно, но по мелочи. Двойная бухгалтерия Семеновой, липовые путевые Чепрука и командировочные Ленивкера – чепуха, по сравнению с ваучерной приватизацией.

– Никому это теперь неинтересно, – вздыхал Степан Тимофеевич.

В последний раз, когда он докладывал об этом куратору, тот, задумчиво смотрел в окно, и было не понятно, слышит он Степана Тимофеевича или нет.

Поднимаясь с продуктами по лестнице, он остановился напротив соседской квартиры. Машинально заглянул в глазок. В темноте он увидел собственный зрачок. Прислушавшись, услышал в глубине квартиры шаги. От неожиданности Степан Тимофеевич приблизился к двери, желая заглянуть внутрь, и звонко приложился лбом. После чего торопливо открыл свою дверь и проскользнул в квартиру.

– Кто же это может быть?! – подумал Степан Тимофеевич, едва войдя в квартиру, и не включая свет в коридоре.

Он оставил продукты на кухне. Зашёл в кладовую. Прикрыв дверь, услышал – за стеной кто-то ходил. Затем всё стихло. Степан Тимофеевич, глубоко вздохнул и замер в ожидании.

– Я хотел остановиться, но он вытащил мои расписки.

У Степана Тимофеевича от неожиданности открылся рот. Он затаил дыхание. После непродолжительной паузы из-за стены сдавлено прозвучало:

– Пришлось начать снова. Взятки, как болото…

После этого скрипнула дверь, и мужской голос отчетливо произнёс:

– Заткнёшься ты уже! Слушай, надоело одно и то же…

Послышались шаги, щелчок замка в соседней квартире.

Степан Тимофеевич устремился к входной двери и в глазок увидел удаляющуюся по лестнице спину мужчины в плаще и шляпе. Он вышел из квартиры на площадку и услышал, как внизу хлопнула дверь.

– Ушёл!.. Но кто-то ведь там остался? – торжествующе подумал Степан Тимофеевич.

Глаза его заблестели и загадочно посмотрели на соседскую дверь…

Телевизор сегодня показывал сериал из прошлой советской жизни. Все персонажи и характеры в нём были картонные. Выдавали себя и интерьеры, и костюмы. Но самое главное персонажи и характеры – они не вызывали доверия. Лица, фразы, поступки были вымышленными. Иногда они просто кричали в лицо: «Смотри – это враньё!»

Степан Тимофеевич с горечью выключил телевизор и предался воспоминаниям. Незаметно приблизилось время отхода ко сну. Он ложился рано, и это спасало его от бессмысленно долгих вечеров, которые ему напоминали о прошлом.