Ольга Погодина-Кузмина - «Не чужие» и другие истории

«Мадам, я надеюсь на лучшее. Человечество найдет способ спасения. В отличие от динозавров люди – весьма живучие существа».

Он пробыл не больше часа, стал прощаться. Перед тем как поцеловать мне руку, снял очки.

Басурманские глаза! Сплошь чернота, без радужки и белков. Я застыла от ужаса.

Слишком поздно поняла, он – один из них.

Говорят, они никогда не видели солнца.

Нижинский, как и Дягилев, родился в начале весны. Двенадцатого марта 1889 года. В Киеве, в семье балетных танцовщиков. Мать и отец родом поляки, католики, крестили сына в Варшаве, в костеле Святого Креста, где покоится сердце Шопена.

Когда мальчику было восемь лет, родители развелись. Мать с тремя детьми отправилась в Петербург искать заработка и счастья.

Вацлава удалось устроить в Императорское балетное училище. Младшую Брониславу тоже приняли на полный пансион.

Старший брат Стасик выпал из окна и разбил голову. Пришлось отдать его в психиатрическую лечебницу в Лигово.

Часто говорят – в безумии есть высшая цель, безумец иначе видит мир, это расплата за гениальность. Стасику не было и десяти. Он остался в сумасшедшем доме на всю жизнь. За что Бог потребовал от него расплаты? Трудно верить в предопределение, когда страдают дети.

Сон жуткий – черные глаза впиваются в мое лицо и прожигают кожу. Подхожу к зеркалу – на щеках, на лбу, на груди – страшные дыры, насквозь, как пулевые отверстия в железной двери.

Я видела такую дверь в стене разрушенного дома. Сквозь дыры проникал слабый сумеречный свет.

Ольга говорит, этот кошмар от непривычной пищи. Мы ели всё подряд – рыбу, апельсины, яблоки, конфеты. Как беспечные дети в праздник.

После еды чувствуешь свой желудок. Нельзя танцевать с переполненным желудком.

Неужели Гость к нам больше не придет?

На рынке рассказывают: был пожар в квартире ресторатора, который поднес мне к юбилею те изумрудные серьги. Настоящее сокровище, Ольга их обменяла на полмешка мороженой картошки и бутылку прогорклого масла. Что? Ах да, была еще пшенная крупа. Мы почти не были знакомы, но я хорошо запомнила этого человека, его улыбку – хитрую и добродушную.

К нему пришли под видом обыска, завели в спальню, ударили по голове и задушили простыней. Затем пили его коньяк и несколько часов насиловали его молодую жену, а потом задушили и ее. Затем подожгли квартиру.

Нет, это сделали не чужаки, а рабочие, которые еще до катастрофы отделывали для него бассейн мраморными плитами. Пятилетнего сына они оставили в живых, но ребенок задохнулся во время пожара.

Мы с Ольгой видели дым из окна. Не уверена, что это был тот пожар… Сейчас много подобных случаев. Ольга говорит, что не может осуждать убийц. Они давно ненавидели нас за изумрудные серьги, за фальшивые благотворительные аукционы, за мраморные бассейны в особняках, за брильянтовые ошейники для собачек. За все годы унижения и уничтожения, когда их трудом и потом, болезнями их жен и детей оплачивалась роскошь сытых… Если бы пять лет назад ресторатор мог предвидеть, чем всё закончится, он бы, наверное, заплатил своим рабочим по справедливости.

Жаль, что справедливость существует только в нашем воображении.

«Творец должен любить лишь красоту и лишь с нею вести беседу во время нежного, таинственного проявления своей божественной природы. Реакция искусства на земные заботы и волнения недостойна этой улыбки божества…»

Удивительно милый смех. У него удивительно милый смех… Говорили, что в нем есть что-то страшное, что он ходит «не один». Много цинизма – и в денежных вопросах, и в отношении к людям. В этом была его сила, но и слабость. Он хотел, чтобы искусство возбуждало чувственность.

Всё в Дягилеве необычайное и значительное… Он открывал миру гениев.

Брат Дягилева, Валентин Павлович, был штабным офицером, принял революцию, преподавал военную историю. Арестован в двадцать седьмом и расстрелян в Лагере особого назначения на Соловках в том же 1929 году, когда умер Сережа. Самый младший брат Георгий, музыкант-любитель и художественный критик, после революции занимался ткацким производством, был осужден с конфискацией имущества и сослан в Сибирь. Умер в 57-м году под Ташкентом.

Мы приносим с чердака и пилим деревянные балки. Весь пол покрыт опилками, как цирковая арена. Делаю экзерсис, смотрю в окно.

– Какое сегодня число?

– Двадцатое.

– А месяц?

– Кажется, апрель.

– А год?