Ольга Погодина-Кузмина - «Не чужие» и другие истории

Я говорю Ольге:

– Знай, это неправда, что балерины желают друг другу зла: не получить роль, упасть, сломать ногу…

– Нет, конечно, нет! Одна балерина может желать другой только смерти!

– Второе апреля. Весь день идет снег, и батареи больше не греют.

– Вчера Ольга принесла откуда-то два сломанных стула. Дерево живое, оно горит веселее, чем уголь. Долго смотрели в огонь.

– Разве это не чудо, что в нашей комнате сохранился камин? Это знак свыше – значит, нам позволяется жить, заботиться о телесном.

– Долго не спали этой ночью. Сидели, прислонившись спиной к теплу, опять вспоминали Дягилева.

– Почему Сережу лучше знают в Париже, Лондоне, в Америке, в Монако?

– Неудивительно. Звезда его вспыхнула и сияла там, на лучших европейских сценах.

– Да, это так. Из России он черпал сокровища памяти, здесь искал танцовщиков, композиторов, живописцев. Собиратель редкостей, гранильщик бриллиантов.

– Он прививал толпе свой аристократический вкус.

– Но ведь на каждой афише значилось: «Русский балет! Русский балет!» Он первым ввел в моду русское, научился его продавать. Да, это стоило немалых денег! Труда, лишений, жертв. Это стоило жизни.

– В советском Ленинграде имя его было знакомо немногим. Он вернулся уже в Петербург, как и положено антрепренеру – на афишах, в концертах, спектаклях… После гибели телесной, в расцвете своего бессмертия.

– Разве это не странно, что он умер в Венеции? В городе вечного карнавала. Какую маску выберем для него?

– Он умирал тяжело, в горячке. Думал ли он о любви? О балете? О Боге? Или все мысли затмила чудовищная тень?

– Может, это он посылает мне сны из неведомого мира?

– Баутта, маска Казановы. Черная мантия, треугольная шляпа и белая маска, прикрывающая лицо. Голос под ней менялся неузнаваемо. Строгий и зловещий образ.

– Любовник, внушающий трепет.

Ольга пересказывает слухи. Все частные предприятия закрыты, работают только государственные. Электричество еще подают в больницы и школы, но скоро атомные станции исчерпают ресурс. Началась переделка храмов и мечетей – будут новые боги, другие обряды и молитвы. Говорят, в алтарях установят магнитные камни, излучающие сигналы в космос.

Я сказала: «Глупо надеяться на помощь – в космосе звучит такая прекрасная музыка, что никому нет дела до земных страданий».

Ольга озабочена земными делами.

Рабочим на заводах, инженерам, врачам, учителям начали выдавать продуктовые карточки, теплые вещи. Но для получения нужно присягнуть новому правительству и пройти обряд отречения от прежних верований.

Но самое странное – люди всё еще ждут наступления весны. Об этом говорят на рынке. Мол, солнце иногда виднеется сквозь облака, значит, земля не так уж сильно отклонилась от своей орбиты.

Конечно, есть и те, кто разделяет мрачные прогнозы. Постепенно остывая, Земля окончательно удалится от солнца. Снежный покров будет становиться всё толще, превращая планету в огромный ледяной саркофаг.

Балет – предчувствие катастрофы, мир теней.

Нижинский!

Призрак розы – во всем, что он делал и говорил.

А я – лишь мумия розы на его саркофаге.

Мы с Ольгой помним слишком много. Мы помним время, когда снег еще убирали с улиц. Теперь, когда у нас украли лопату, мы можем оказаться в сложном положении. Если дверь завалит снегом, Ольге придется выходить из дома через окно. Хорошо, если сугробы будут плотные, она сможет легко спрыгнуть и подняться обратно.

Она сказала – тогда и другие смогут залезть. Я не знала, что на это ответить.

Разрушение так же старо и скучно, как строительство. Как верно он заметил. Милый, несчастный Александр Блок… Потому что и разрушают, и строят рабы. Мы все – рабы своих потребностей: мы не можем не спать, мы не можем не есть. Мы всё время будем строить и разрушать, оставаясь рабами, пока не придумаем что-то третье… Раньше мне казалось, что третий путь – творчество. Мой танец в облаке души…

Творчество соединяет в себе созидание и разрушение, как глина соединяет в себе землю и воду. Но это всё те же земля и вода… Чтобы глина стала амфорой, нужен огонь. И воздух.

Я, сотворенная из земли и воды, жива, пока во мне теплится огонь. Но всё, о чем я думаю сейчас – как заново открыть этот способ подняться в воздух?

Два часа занималась у станка и упала в обморок от голода. Ольга пошла на толкучку продавать вещи. Ольга очень любит меня.