Семён Морозков - Волчонок с пятном на боку

– Да ты о жуликах тех мне рассказывала! Что стряслось тогда?

Бабзин всплеснула руками и продолжила свой невесёлый рассказ:

– Да, прости-прости, в общем, тогда черти эти, они пластинку сменили и предложили мне кредит взять, чтобы, как сказали, «жизнь поправилась и новые возможности открылись». Кредит на пять или семь лет – на выбор, выгодный, под гарантию их общества. Что программа есть такая государственная, потому как много денег в сберкассах народ потерял. Страхование кредита, как они говорили, будет от их «Надежды». Объясняли мне, что задача у них неимущим ровно сто кредитов выдать по области, но только самым нуждающимся, а не абы кому. Тем, у кого родственников нет. И очередь, мол, уже большая. Торопиться надо. Какие-то ксероксы показывали, из газет копии. Договор заключая, мечтала – ремонт сделаю, чуть жизнь наладится. И о чём только думала? А я картину милую сердцу себе рисовала. Дома – ремонт, полный холодильник, новое пальто, сапоги зимние и… телевизор ещё. А всё жадность и глупость наша советская. Неистребимая вера в халяву и в то, что государство нам что-то обязательно даст. Но я ж думала, что умная, на МММ-мы всякие не клюнула раньше, и вот стала справки наводить. Девки эти телефоны мне все нужные сами дали, ничего не скрывали, в область куда звонить объяснили, кого звать. Даже сами раз номер набирали. По номерам тем мне все подтвердили. И вдруг девочки эти пропали. Я занервничала, что не упущу ли такую возможность, позвонила сама им. Идиотка, говорю же тебе… Приехали они споро, привезли документы, сказали, что проект завершается, что я в очереди уже девяносто пятая из сотни. Поэтому, чтобы не упустить шанс, подписала я все второпях. Деньги получила почти сразу. На счет в Сбербанке, никаких наличных! Так-то оно так, но скоро приходить стали письма, чтобы оплачивала проценты, стали даже звонить. Кредит оказался не беспроцентный, и не на пять лет, а на пять месяцев, и под гарантию моей квартиры – меленькими буковками. Да еще банк не Сберегательный, а какой-то с названием похожим. А гарантии «Надежды» никакой не было. Да и сама «Надежда» только на ксерокопированной бумажке существовала. А название-то – «Надежда»! Издевательство одно. В общем, выперли меня из квартиры за неуплату процентов и невозврат кредита. Только не красавицы эти, а молодцы какие то горластые, южной наружности и вида бандитского. Банка хозяева, вроде как. Подумала было в милицию идти. Только у отделения нашего увидала я этих бизнесменов, как они с начальником ГУВД ручкались да обнимались. Я тогда в суд собралась, да они приехали ко мне поговорить. Сказали, что если без суда всё подпишем, так они не будут требовать ещё штрафные выплаты, и про сам кредит забудут. Вроде как получается, что продала им квартиру я. Уговорили, испугали, уболтали меня. Заступиться некому было. Сначала у соседки пару месяцев жила, да стыдно стеснять людей. Потом к ней и дети переехали. Живут тяжело, свою квартиру сдают. В общежитии техникума полгода меня по знакомству терпели, пока директор ремонт не затеял. А как отремонтировали общежитие, замки понавесили кодовые, турникеты, охрану в форму одели, так туда и не попасть стало. Вот я по подвалам и обретаюсь. Правда, пару раз в месяц к соседке бывшей хожу помыться. Дай бог ей здоровья. Пускает меня. И чемодан мой у неё ещё на сохранении. А на деньги те окаянные, кредитные, что получила тогда, и сарайку не купить, всё уже потрачено. На работу не берут, ну ты же понимаешь. В таком-то виде. Считай, продала квартиру я за три копейки от её реальной цены. И твою квартирку с моей объединили в итоге. С улицы вход сделали. Так что, Стёпа, попали мы как кур во щи – или кур в ощип? Это кто как говорит, но смысл тот же. Ты раньше, а я позже, – она горько вздохнула, отмахнулась. – Эх, да что я все о себе. Сам-то как? Гляжу – не нарадуюсь.

Степан ничего не ответил. Все время, пока Бабзин рассказывала свою историю, слушал внимательно, к чаю не притронулся. Встал, долил чаю в её чашку. Повернулся к мойке, из горы грязной посуды выудил отмокавшую сковороду и принялся отскребать с неё пригоревшее пюре. Справился быстро. Повернулся и как бы между прочим объявил:

– Бабзин, ты это… оставайся пока здесь, у меня. Квартира однокомнатная, но ничего. Я на кухне спать могу. Матрац лишний есть. Тут места достаточно. Работа есть у меня, не пропадём. Через две-три недели оклемаешься, и там решим, что делать.

Бабзин отвернулась к окну.

– Что молчишь, а, Бабзин?

– Не молчу я… – она плакала беззвучно.