Семён Морозков - Волчонок с пятном на боку

18+

Волчонок с пятном на боку

Одиночество – достаточно большое несчастье, нечто вроде тюрьмы.

Винсент Ван Гог

Сколько Оуг себя помнил, старики всегда рассказывали истории об этих скалах. Сейчас вершин – как пальцев на руке, но, говорят, раньше их было на одну больше. Мудрый шаман Шуо сказал, что, когда останется всего три скалы, внуки наших внуков снова будут уметь летать, но им придётся покинуть это место. Не будет здесь ни дичи, ни воды, и даже племя широконосых – врагов извечных – исчезнет навсегда. От большого огненного круга до бледного круга ночи – каждый день этой жизни покажется коротким, как полёт стрелы, но люди научатся жить долго… Слишком долго. Их будет окружать вечно холодная белая пыль, и оттого они станут одинокими и злыми. Всё это случится нескоро, а сейчас на могучих плечах охотника распласталась тяжёлая добыча. Оуг глядел на скалы. Оуг улыбался. Оуг возвращался домой.

Зима пришла в Н-ск поздно. Почти под самый Новый год. С утра холодный декабрьский ветер принёс первую снежную крупу. Белыми полосами она устраивалась до весны в трещинках мёрзлой земли; вихрь упрямо крутил позёмку, гнал под навесы обшарпанных подъездов её новые, ещё не нашедшие приюта волны. Крупа шуршала, металась вдоль домов, норовила пробраться в подъезды, порывами сбегала с асфальта на мёрзлую грязь, застревала в давно пожухшей траве, но ветер вновь выдувал её. Снег оседал под опустевшими лавочками и сломанными качелями.

На окраине городка, у остановки автобуса, лоскутками телефонных номеров трепетали выцветшие объявления. Они предлагали: «похудеть», «купить ваучер», «выучить английский за ночь»; кое-как держались в надежде быть сорванными и унесёнными в тепло бедных квартирок и унылых домишек. Сходящие с автобусов пассажиры давно не обращали внимания на эти объявления. Люди глядели лишь под ноги и зябкой вереницей спешили вдоль толкучки на пустыре, минуя шеренги пожилых людей, продающих тряпьё, старые книги, банки с домашними соленьями и всякую всячину, шли дальше – через речку, по мостику, безвозвратно затягивающему в серый городок.

В автобусе, все полтора часа тряского пути, Колян читал инструкцию, потом он снова открыл коробку и принялся рассматривать её содержимое; аккуратно перебирал на коленях пакетики, поролоновые подушечки, какие-то дополнительные штекеры и провода. Он боялся уронить на пол и потерять хоть какую-нибудь бумажечку. Сегодня, почти в канун Нового года, сбылась его заветная мечта. Он наконец купил видеокамеру фирмы Hitachi – результат жесточайшей экономии и постоянных ночных смен на хлебозаводе. Правда, если бы не бабушкина сберкнижка «на предъявителя», доставшаяся ему в наследство прошедшим летом, – не видать бы ему камеры как своих ушей. Недостающие восемьдесят шесть долларов пришлось одолжить на полгода у друзей в «качалке». Но удачно – под скромные пять процентов в месяц. Раскрыв коробку ещё в комиссионном магазине, Колян бережливо сложил и убрал во внутренний карман своего китайского пуховика цветастую, с непонятными иероглифами плёнку от упаковки. Теперь эта плёнка шуршала и неприятно кололась острым уголком сквозь водолазку. Или это кололось вылезшее из пуховика пёрышко? Колян, однако, был сосредоточен на другом. Вот проехали местную природную достопримечательность. На двести метров вздымались ввысь над лесом три большие скалы. Говорят, тысячи лет назад скал было пять. Колян на секунду задумался, быстро вставил в камеру аккумулятор, нажал на красную кнопку ON. Моргнув синим светом, аппарат заработал. Вставил кассету, но скалы уже остались позади, и Колян выключил камеру. Стал ждать, когда за перелеском, отделяющим колхозные поля, покажется окраина Н-ска. Ему не терпелось начать снимать, пока не стемнело, – запечатлеть для истории этот знаменательный день. «Ритка завтра вообще офигеет. Это тебе даже не Лёхин двухкассетный Sharp с сидюком. Покруче. Но на дискач камеру не таскать. Ни-ни», – думал Колян. В областном центре он решил сегодня не задерживаться. Безнадёжно длинные, давно привычные очереди у продовольственных магазинов нагоняли уныние. «Колбаса подождёт до следующей поездки в райцентр. Это – ничего, обойдёмся. Да и талоны на сахар и гречу ещё есть, а дед, хоть он и поп, наверное, получит перед праздником ветеранский паёк из немецкой “гуманитарки”», – прикидывал Коля. И мысли с удовольствием возвращались к видеокамере. А ещё он думал, что скоро у военной части они с пацанами откроют «качалку». Рядом поставят целый ряд палаток. Одна из них – его. И станет Колян кооператором, но платить за место и крышу своим не надо… Жить им с дедом станет легче. Вот о чём мечтал учащийся местного сельхозтехникума, молодой человек двадцати годов от роду Николай Смирнов в самом начале незабываемых девяностых.