Тамара Тинникова - Больше чем… Исповедь эмоционального мазохиста

Мое никчемное земное существование отчетливо проступало в контурах этой пустой и одинокой комнаты, уныло застывшей в однообразии и неприглядной серости.

Душа, обладающая незаурядными силами и способностью творить, созданная для великих свершений и выдающихся событий, требовала высоты и полета, но, заключенная в телесную оболочку ничем не примечательного человека, придавленная грудой страхов, комплексов и сомнений, была обречена на убогое существование, словно птица, запертая в крошечной клетке, не позволяющей расправить могучие крылья. Это болезненное противоречие мучило и жгло изнутри, гноилось и нарывало, заставляя изъедать себя бесконечными вопросами – для чего живу? В чем смысл моего существования?

Картина обыденной реальности до обиды банальна: лучшую треть жизни учиться точным и гуманитарным наукам, вторую – упорно работать, зарабатывая на еду и недолговечный антураж, последнюю – болеть, стареть и умирать. А все для чего: чтоб в погоне за славой, карьерой, деньгами загнать, как гнедую, нетленную душу, куда-то бежать или плыть ненатужно, безмерно просить, не имея терпенья, жевать и проглатывать без насыщенья. И, вот, когда станет темно и не важно, когда остановится стрелок теченье, ты вдруг осознаешь, что прожил напрасно, впустую потратил бесценное время, чего-то не сделал, кого-то не встретил, и все, что достиг, несущественным хламом останется после тебя на планете. И боль сожаленья уже не оставит: жизнь кончилась – не изменить, не вернуть, не исправить.

Так и живу, плетусь в потоке человеческих масс к своей смерти, ступая тихой, неприметной и не оставляющей следа поступью. И каждый день, такой же, как вчера, безликий, безрадостный, бесцветный, стремительно проносящийся мимо переполненным трамваем. Года утекают сквозь пальцы, как вода, как сухой песок, оставляя тонкий бесполезный след, иллюзию следа, расплывчатый намек… 1 1 См. «Стихи эмоционального мазохиста», ч. I, III, стих. 1 «Иллюзия». Чувствую незначимость своей жизни, дикую и болезненную бессмысленность своего существования – этого незаметного проживания в съемной квартире, не в своей квартире, не обжитой, не уютной и втридорога переплаченной своим временем.

Но пора вставать.

Пора вытаскивать себя из постели, отдирать ото сна и собираться в университет на лекцию и семинары. Как же я не люблю это время суток, когда приходится собирать все свое мужество, чтобы откинуть тяжелое одеяло и опустить затекшие ноги на холодный пол; когда леденящий утренний озноб с остервенением набрасывается на теплое тело и жадно впивается под кожу, покрывая ее колючими мурашками и покалывающими судорогами, заставляющими непроизвольно вздрагивать от каждого шага. Ужаснее всего, что туалет и раковина в общежитии находятся на этаже, и для того, чтобы умыться и привести себя в порядок нужно выйти из холодной комнаты в еще более холодный коридор.

Этот длинный, по-настоящему «общажный» коридор, с облупившейся штукатуркой и облезлой синей краской, хорошо продуваемый сквозняками со всех сторон и утыканный через каждые полметра убогими комнатами, в которых жили студенты, семейный пары и одинокие работники ЖКО, всегда вызывал во мне содрогание и неприятную дрожь.

Каждое утро в этом промерзшем до железобетонных плит узком пространстве необходимо выстаивать приличную очередь в уборную, встречаясь лицом к лицу с недовольными и озлобленными соседями; каждое утро приходится смотреть на их помятые физиономии и слушать удрученные вздохи, раздражающие причитания и громкую ругань, доносящуюся отовсюду из закрытых дверей.

Стараясь не замечать эту невыносимую серость и убожество будней, как всегда погружаюсь в свои мысли или ищу спасение в фантазиях и грезах, сбегая в иную реальность, созданную уставшим от уродливой обыденности мозгом. Только в мечтах о живописных путешествиях и далеких странах, о волшебных свершениях и поразительных сюжетах прекрасного будущего, о радостных встречах с интересными людьми и безупречной сказочной любви я чувствую себя счастливой и живой.

Мой придуманный мир наполнен глубоким смыслом и яркими красками, здесь бурлят чистые эмоции и истинные чувства, и каждый миг этой воображаемой жизни намного значимей и ценнее, чем все мои вместе взятые утра.

Действительность же моя похожа на туманный и размытый сон, на тяжелый беспробудный кошмар, чей монотонный круговорот засасывает все глубже в бесцветное и безэмоциональное болото повседневности. Душа сжимается в беспомощный комок, забиваясь в самый темный и пыльный, заросший вековой паутиной, угол моей сущности, и уже не пытается проснуться или вырваться из этой зыбучей обволакивающей рутины. Несмело мечтая о свободе и солнечном свете, она прячется где-то в сырых и кромешных подвалах хилого тела, которое, как заведенный робот, машинально ходит, бездумно говорит и натяжно смеется 2 2 См. «Стихи эмоционального мазохиста», ч. I, III, стих. 2 «Всю жизнь душа скиталась по подвалам». .