Владимир Колосков - Мидгард. Часть 1

– Сходить посмотреть? – спросил сэр Кормак, хотя прекрасно знал, что если бы были изменения, ему бы уже донесли.

– Сходите, господин, – ответил Хельмут. – А я тем временем поищу, к кому из святых высшей силы я еще не обращался с просьбой.

Сэр Кормак осторожным вором, будто незваный гость, а не хозяин в своем доме, выскользнул из залы, спустился по узкой винтовой лестнице, прокрался к двери, за которой вершилось таинство природы. Он приотворил деревянное полотно и подглядывающе запустил глаза в сумерки, но его появление не осталось незамеченным. Старухи зашикали на него, будто на черта. От хорового шипенья повитух Кормак виновато отпрянул, закрыл дверь и уж уверенно пошел обратно. Его дочь еще жива, но лицо ее было белей простыней, на которых она лежала вот уж… Кормак был не силен в счете, но Хельмут сказал, что с рассветом будет верный день.

Злость пришла на смену беспомощности. Кормак, перескакивая через одну высокие ступени, поднялся обратно и ураганом ворвался в каминный зал. Огонь горел, Хельмут молился, Джон цедил вино, брезгуя едой. Не тронутый ни Кормаком, ни Джоном, ни Хельмутом ужин заветривался на столе, медленно доходя до того неаппетитного состояния, когда его можно будет отправить слугам. Замок, кроме двух комнат, спал. Бодрствовали три человека наверху и пятеро внизу. Был еще один в самом низу, которому не спалось, но Кормак пока не думал о нем всерьез, хотя его мысли черными корнями тянулись вниз, к подземелью. Сэр Кормак выбил кубок из рук сына с такой силой, что серебро погнулось от удара. Джон проводил посуду равнодушным взглядом, неуклюже смахнул разлитое вино с покрывала и поглубже зарылся на своем ложе в уютные овечьи шкуры. Вина и кубков в замке еще много, а выправить вмятину сможет любой кузнечий подмастерье.

«Нужно что-то делать, – мелькало в голове у Кормака, – иначе она умрет. Чертовы старухи».

– Есть новости от Бога? – Кормак тронул Хельмута за плечо.

– На всё воля…

– Приведи мне колдуна! – перебил причетника рыцарь. Если нет вестей из горнего мира, самое время дать шанс чернокнижнику.

– Нет, господин, вы должны положиться на мудрость бесконечного промысла, на… – начал без всякого пыла, что выдавало в нем скрываемое неверие, увещевать Хельмут, но рыцарь, почувствовав слабину причетчика, не удостоил его спора и, перебив, приказал:

– Привести мне его! Наслушался я и молитв, и заговоров! – сэр Кормак по привычке бросил руку к тому месту на поясе, где когда-то неизменно находил рукоять меча. Те времена покрылись серыми слоями уютной домашней пыли, глубоко спрятались за привычками завзятого домоседа, но в минуты отчаяния рука еще бросалась туда, в минувшее молодое, на поиски последней надежды и утешения. Меча на поясе не было, теперь его добродетель – не сила, а мудрость, и сэр Кормак добавил: – Не наш ли король Эдвин Нортумбрийский, которому я прихожусь отдаленным потомком, окрестил свою дочь, сначала принеся жертвы в честь ее рождения языческим богам?

– Это было, небось, лет шесть тысяч назад, – лениво ответил причетник. Он не знал ничего об этом историческом факте. Кормак иногда поражался, насколько темен оказывался Хельмут в истории, которую даже он, простой рыцарь, не читающий на латыни, худо-бедно изучил между охотами, выписывая мудреные книги из Кентербери. В этих случаях на память Кормаку приходили слова другого короля, Альфреда Великого, который очень резко отзывался о грамотности тогдашнего духовенства: «Мало было людей по эту сторону Хамбера, кто мог бы понять службу на английском языке или перевести написанное с латинского на английский. И думаю, что и за Хамбером таких было не слишком много». И ни одного такого грамотея не мог припомнить Альфред Великий к югу от Темзы. Так если с тех пор не многое изменилось к лучшему, то виноват в этом точно не он, нет: сэр Кормак тут ни при чем.

Хельмут не знал слов Альфреда Великого, однако знал, что теперь с Кормаком лучше не спорить. Если старый рыцарь хватался за воображаемый меч, который молодой Джон оставил в Акре на поживу сарацинам, дело может выйти боком. И простым охотничьим ножом Кормак в порыве яростного затмения расчихвостит за милую душу: не одного медведя свежевал. Сам Хельмут не боялся хозяйского гнева, они с рыцарем существовали как бы в разных ипостасях, как фигуры от разных игр. Хельмут и колдун стояли на доске шахматными ладьями разных цветов, а сэр Кормак залетел на чужое поле шальной игральной костью, поэтому настоящие играющие не обращали на него внимания, а если бы обратили, то наверняка смахнули бы подальше. Но Кормак ничего об этом не подозревал и под горячую руку мог схватиться нож или кочергу и нарушить далеко идущие планы причетника. Лучше держать рыцаря в холоде спокойствия, пока не будет слишком поздно. Хельмут покорно вздохнул, извинился перед небесным наставником за своего господина, но всякая власть от Бога, и он пошел в подвалы отыскивать того, кого требовал к себе хозяин замка.