«Вряд ли начальство разрешит мне без взятки твои документы быстренько провернуть. Знакомый, не знакомый – всё равно денег потребует», – довольно здраво для своего состояния подумал регистратор. Но сил, чтобы возражать, спорить, объяснять, что к чему у него не было. Экзотический «ёршик», а вернее даже коктейль – «Пять звёздочек» с «Шартрезом» – сделали своё дело.
– Риелтора для ускорения нанять, сам понимаешь, двести тысяч, не меньше, – продолжал жаловаться его собутыльник. – А тут ты подвернулся.
Изрядно обмякшие, возвращались они к отделу регистрации. Вова-Володя вякнул сигнализацией припаркованного у подъезда шикарного «Лексуса».
– А ты думал, я на электричке в твою дыру прикатил? А что пьяный, не переживай – у меня непроверяйка, – успокоил он вытаращивавшего глаза от удивления Димыча. – Папаша одного студента двоечника подсуетился, сварганил. Так что за меня не бойсь – гаишники с непроверяйкой не обнюхивают. Через неделю приеду. Будь здрав!
Была пятница, но возвращаться домой в Баранов не стал. Соврал по телефону жене, что прямо из реестра отправляется в срочную командировку по тому же шоссе, дальше, за городочек N, в филиал университета, за двести пятьдесят километров, якобы что-то там случилось, и его присутствия требует ректорат. Но приехал профессор обратно, в свой родной областной центр и завернул в аспирантское общежитие. Недавно он устроил там переселение своей аспирантки из комнаты в отдельную общежитскую квартирку и решил отметить это событие, проведя выходные у неё.
Университет был из новых, выросших как грибы в начале тысячелетия на волне ажиотажа вокруг и около высшего образования. Специализация вуза была модная и востребованная – юристы, связь с общественностью, какая-то и чего-то статистика, психология, социология. Однако специалистов в городе по этим специальностям было немного, профессорско-преподавательский состав пришлось собирать «с миру по нитке», получился он разношёрстным, и существовал, поэтому, этот «новодел универ» вне каких бы то ни было научных школ и безо всяких научных традиций.
Таким же из новых, вне научных школ и традиций, был и профессор Баранов. Когда-то служил он инструктором в райкоме комсомола и усердствовал в идеологии на ниве борьбы с «тлетворным влиянием Запада» и с «кучками империалистических наймитов». Но в мутные годы перестройки быстро перестроился, защитил, используя связи, взятки, подарки и принятые в кругах, где он вращался, бесконечные «поляны», две диссертации – кандидатскую, а потом и докторскую, и перевоплотился в профессора, преподавателя каких-то «совсем уж неточных», как шутили в вузе, наук – что-то вроде связи с общественностью или конфликтологии, по которым в стране вообще тогда не было специалистов.
Личностью Баранов и был противоречивой. С одной стороны – поборник «твёрдой руки», и даже репрессий и даже в некотором роде зверств. «Расстрелять из пушки, как в Корее!» «Повесить, как в Иране!» «Пулю в затылок и в ров, как в тридцать седьмом!» – развлекал он студентов на занятиях и пугал в преподавательской коллег своими смелыми суждениями о некоторых политиках, членах правительства и олигархах. В то же время в повседневной университетской жизни Баранов был полнейший либерал. Здоровался, бывало, со студентами за руку, захаживал порой в их компаниях в пивные, лапал студенток и очень любил, подменять на лекциях и консультациях преподавание научных знаний, которых у него было немного, кот наплакал, пустой болтовнёй и разглагольствованиями «за жизнь», с пропусканием для смачности, очень веселивших студентов, матюгов.
Профессор легко, как само собой разумеющееся, перекладывал на экзаменах из протянутых ему студенческих зачёток деньги в свой карман. «Ставлю хорошо. Вам хорошо и мне хорошо», – похохатывал он при этом. «Удовлетворительно. Это значит, что вы меня удовлетворили, а я вас», – так он любил пошутить со студентками. С юношами, которых где-то на подсознательном уровне, как мужчина, считавший, что он ещё «ого-го», профессор ощущал своими соперниками, он был строже, даже старался обидеть их и задеть, и говорил с ними по-другому: «Отлично не ставлю – чем ты отличаешься от других? Такой же тупой». Мог Баранов, как нерадивый студент прогулять лекцию, опоздать, и часто заканчивал обучение задолго до звонка. Хотя звонок в вузе звучал редко, далеко не каждый день – либеральные порядки царили во всём новом универе.
Читать дальше