Геннадий Перминов - Через тернии… к счастью!

«Нахалюга какой!», – сладостно улыбаясь, словно возвращаясь в то, счастливое время, подумала Александра и, вспоминая завистливые физиономии её новых подруг, плотнее закуталась в одеяло.

– Возможно, это было то самое время, которое люди называют счастьем, – обращаясь к густой висевшей тишине, прошептала она.

Действительно, это было настоящее счастье. Заботливый, предупредительный, нежный, весёлый, сильный – это только некоторые эпитеты, которыми можно было охарактеризовать её Семёна.

– Что он в тебе нашёл? – возмущенно фыркали подруги по бригаде. – Ладно бы красавица была, а то – обыкновенная девчонка!

– Значит что-то нашел! – заливаясь румянцем отвечала Шура.

Они сыграли скромную, но весёлую свадьбу. Пора было думать о потомстве. Шура поехала в женскую консультацию.

– Вы хотите погубить себя и ребёнка! Прошло всего два года, а вам, как минимум надо воздержаться от беременности в течение пяти лет! – негодующе потрясая бланками анализов, которые принесла медсестра, вскричал врач – тот самый молодой доктор, который выхаживал Шуру после вынужденного выкидыша. – Нет! Нет и ещё раз нет! Иначе я снимаю с себя всякую ответственность! Вот вам дополнительное направление на анализы! – он склонился над столом и принялся заполнять соответствующие документы.

– Уважаемая Шура… Александра, – голос доктора внезапно смягчился и глаза из-под толстых стёкол очков просяще смотрели на девушку. – Поймите, я не могу гарантировать благополучный исход. Простите меня! – глухо добавил молодой врач и беспомощно опустил плечи.

Александра вернулась на кордон только поздно вечером с опухшим от слёз лицом и на встревоженные вопросы обеспокоенного мужа, отвечала односложно и уклончиво.

– Что ты мямлишь! – рассердился Семён. – Ответь толком, что тебе сказали в больнице?

– Мне надо было давно тебе обо всем рассказать, – тихо ответила молодая женщина и, тяжело вздохнув, подняла на встревоженного Сеньку измученные глаза. Она рассказала ему всё. Сбиваясь и подбирая нужные слова, Шура поведала мужу о больном отце, о Юрке, студенте, который бросил её беременную, о внезапной и неожиданной смерти мамы и о запрете на роды.

– Вот, – Шура закрыла лицо руками и между её пальцами вновь заструились слёзы. – Теперь решай, – сквозь всхлипывания невнятно пробормотала она.

– Маленькая, бедная девочка! – прошептал потрясённый Семён, внимательно, не перебивая, выслушав Александру. – Сколько тебе пришлось пережить!

Он пересел к жене на кровать и, обняв её, зашептал, горячо дыша в ухо:

– Я тебя никогда не брошу и всегда буду с тобой, – и ещё множество ласковых и нежных слов. – А ребёночка… Я буду ждать столько, сколько нужно!

– Я рожу, – засыпая в его сильных, надёжных объятиях, невнятно пробормотала Александра. – Я обязательно рожу тебе ребёнка! Сына!

Заканчивался третий год их совместной жизни, а Александра, помня строжайшие наставления врача, никак не решалась забеременеть, и теперь, раздражённая, она почти не разговаривала с Семёном, который, прекрасно понимая состояние жены, не докучал особыми расспросами. В их небольшой квартирке вечерами (в выходные дни Семён пропадал на охоте) повисала напряжённая и гнетущая тишина.

Ранним октябрьским утром раздался робкий и неумелый стук в дверь их квартиры. Шура вскочила с постели и, накинув халатик, подошла к запотевшему окну, возле которого, недоверчиво озираясь по сторонам, стояла баба Катя с двумя довольно вместительными сумками наперевес. Молодая женщина выскочила на улицу и, подхватив с плеча бабушки сумки, пригласила её в дом.

– Ты откуда в такую рань, бабка? – неприветливо поздоровавшись, спросила Александра, наливая нежданной гостье чаю.

– Так, решила навестить знакомицу, посмотреть, как живёте, с хозяином твоим познакомиться. На свадьбу-то меня не пригласили! – старуха, с шумом отхлебнув горячего чаю, укоризненно посмотрела на Шуру.

– А на чём ты приехала? – Александра недоуменно подняла бровь.

– Пришлося Кольку-соседа просить, так он, мало того, что содрал с меня цельную десятку, так едва не убил на своей мотоциклетке. Я, говорит, бабка с тебя не за езду беру, а за то, что ты меня подняла в такую рань, чертёнок этакий! – ругнулась баба Катя, пристально разглядывая Александру. Она неторопливо и обстоятельно допила дымящийся напиток и, немного отдохнув, принялась осматривать их более чем скромное жилище.

– Ничего живёте, чистенько, – бормотала она, расхаживая по комнате. – И шпалеры у вас свежие, телевизер новый и ковёр, вона, на стене висит, – она немного помолчала, а затем бухнула, ударила что есть сил под самый дых: