Геннадий Перминов - Через тернии… к счастью!

– Это тебе Господь ребятёночка посылает! – мудро заметила женщина. – Неизвестно, сколько я ещё протяну, а вишь – Бог даёт мне возможность внука или внучку посмотреть. От Нюрки-то не дождёшься потомства, – мать устало закрыла глаза и тихонько заплакала. – Сами воспитаем, – прошептала она и забылась в тяжёлой полудрёме.

Мама умерла, когда Шура была на четвёртом месяце беременности, а явственно выпиравший животик молодой женщины стал первостепенной темой обсуждения в деревне, потому что нагулять ребёнка, да ещё и без мужа, считалось большим позором.

– Гулящая! – шипели злые языки за её спиной, когда девушка с непроницаемым лицом проходила по улице. – Блудница!

Накануне вечером мама была необычайно весела и оживлена, даже попросила у дочки налить ей стопку рябиновой наливки. Отхлебнув глоток, она поперхнулась, закашлялась и, тяжело, прерывисто дыша, откинулась на подушку:

– Отпила я, дочка, а знать и отгуляла! – прохрипела она, и в уголках её глаз выступили крохотные слезинки. – Как ты одна-то будешь, блаженная ты моя? Заклюют тебя, замордуют! – и мама заплакала. Она, вообще, в последние дни постоянно плакала, словно предчувствовала скорую кончину.

Шура плохо спала в ту ненастную осеннюю ночь, а когда под утро встала попить воды, ей показалось, как нечто мягкое и ласковое, напоминавшее крыло большой птицы, коснулось её лица.

– Это её душенька с тобой прощалась! – говорила потом мамина подруга, бабушка Катерина.

Внезапная дрожь пробежала по телу девушки, и встревоженная, она бросилась в спаленку.

Мама неподвижно лежала на середине постели, непривычно вытянутая и необычайно строгая.

«Вот и всё! – в голове девушку полыхнула ослепительная молния. – А как же я?!», – успела подумать Александра, прежде чем полетела в пугающую пустоту.

Она не слышала, как в комнату вошла бабка Катерина и, обнаружив умершую подругу и лежавшую в луже крови Александру, со всей своей старческой прытью бросилась к дому председателя, который жил рядом и у которого был телефон.

Очнулась девушка уже в больнице, и первое, что она разглядела, с трудом разомкнув свинцовые веки, сидевшую рядом Катерину и встревоженное лицо врача.

– Оклемалась, голубка! – старушка суетливо поднесла к её губам влажную ватку. – Вот, немного утоли жажду. Знаю, что после энтого самого дела пить охота, спасу нет, но нельзя тебе.

– После, какого дела? – с трудом прошептала Шура, недоумнно оглядываясь вокруг.

– Так выкидыш у тебя, девка! Как мать мертвую увидала, так и скинула, – словоохотливо пояснила старушка, не обращая внимания на отчаянные жестикуляции молодого доктора.

– Как, выкидыш? – ошеломлённо прохрипела Александра, с ужасом припоминая предшествовавшие события и явственно вспоминая неестественно вытянутое тело мамы, снова впала в успокаивающее небытие.

Выписали её только через месяц – неестественно похудевшую, бледную, опустошённую морально и физически. Молодой доктор, пригласив Шуру в кабинет, тщательно и размеренно подбирая подходящие слова, долго беседовал с внезапно повзрослевшей женщиной.

– Александра Ивановна, – спокойно и, как можно понятнее чеканил он страшные слова. – В вашем организме произошли необратимые изменения, спровоцированные смертью самого близкого человека. Вам нельзя иметь детей, во всяком случае – пока, – уничтожающе-обыденные слова прозвучали для Александры страшным приговором.

– Как нельзя? – выдохнула Шура и умоляюще посмотрела на доктора. – Что же мне теперь делать?

– Люди справляются. Во всяком случае, вы можете усыновить ребёнка, взять из детского дома.

– Я не хочу из детдома! – собрав все силы, выкрикнула Александра. – Я хочу своего, родного!

Молодой врач, не выдержав пристального взгляда Шуры, неуверенно пожал плечами и смущенно опустил глаза.

– Вы будете находиться под нашим пристальным наблюдением, ежегодно сдавать соответствующие анализы, а потом, в будущем… – невнятно пробормотал доктор на прощанье, когда Шура, пошатываясь и придерживаясь за стены, выходила из кабинета.

От свежего морозного воздуха у девушки невольно закружилась голова и она, беспомощно оглядевшись, присела на лавочку.

– Вам плохо? – услышала Шура чей-то голос и, невольно вздрогнув, подняла голову. Перед ней стоял высокий парень в расстёгнутом полушубке, который, несмотря на довольно крепкий морозец, был без шапки.

– Да, мне плохо, – шелестящим эхом отозвалась девушка. – Мне очень плохо!