Андрей Проскуряков - Via Crucis

Познакомившись с Юлей Пьяновой, Денис внезапно осознал, что теперь спасительным пристанищем для его утомлённого сознания является не воспоминание о монастырской келье, затерянной в дремучем лесу, а воспроизведение в воображении всех подробностей образа простой русской девушки. Образа одновременного обыденного и неземного.

Юлькина кожа всегда благоухала куличом и ванильной творожной пасхой. Денис поражался, как вообще человек может так сдобно пахнуть. Он ни разу не говорил своей невесте (да, он всё-таки сделал предложение, пусть и мысленно), и себе самому едва признавался, что, обоняв однажды от простой, незамеченной доселе девушки такой удивительный, такой тёплый и праздничный аромат, он почувствовал, как калейдоскоп чувств в его душе собрался в неведомый доселе узор. И если первый вдох этого аромата был нечаянным и мимолётным, то второй глоток был вполне осознанным, для чего пришлось осторожно приблизиться к источнику благоухания почти вплотную. Приятный запах не померещился, он только распался как свет, пропущенный через призму, на спектр. В его сложном составе солировала густая сдобно-коричная нота в обрамлении спелых ароматов изюма, кураги и жирного свежесбитого сливочного масла, сквозь которую не броско, но заметно для внимательного обонятеля, пробивался тон сладкого хереса. Страстный андалусский дух стыдливо прятался за пшеничной сдобой, но ровно настолько, чтобы поддразнить и запутать. Он словно сулил раскрытие некой приятной тайны, наподобие долгожданного подарка, завёрнутого в несколько слоёв бумаги. Если воспринимать этот аромат отдельно от внешнего облика конкретного человека, то более всего он ассоциировался с быстрой, как течение горной реки, свежей струёй радости, в которую добавлены две капли волнительной грусти близкого моря и льдинка гордости из холодного горного истока. Если и был у Дениса соблазн назвать это удивительное ароматическое явление ромовой бабой, то только в возвышенном, одухотворённо-обонятельном смысле.

Автомобиль остановился у кособокой придорожной закусочной, и сложная гамма спасительных запахов в мечтах Дениса сменилась вполне реальным, тяжёлым, стелящимся по земле духом горелого свиного жира, с припахом сладковатого мускуса, присущего только старым хрякам. Денис с удовольствием потянулся. Ватная слабость обволакивала спину, ноги плечи. Борис выглядел охотником на звериной тропе: его мозгу требовался очередной кофеиновый заряд. Денис никогда раньше не пил столько кофе, предпочитая чай. На знаменитый вопрос: “Чай или кофе?” он всегда отвечал: “Чай, Пастернак, собака, коньяк”.

Они подошли к зацарапанной высокой стойке цвета лежалого лимона.

– У вас кофе какой? – устало спросил в пустоту Борис. Перед прилавком никого не было. В углу кафе, надвинув на глаза мятую льняную кепку, дремал над чекушкой и стаканом томатного сока какой-то местный старик.

– Варёный, – раздался из ниоткуда тихий волшебный голос, и из-за ширмы к стойке вышла девушка. Она была хороша той особенной русской красотой, в которой татарский омут тёмно-карих глаз и размах широких скул сочетается с нежной гармонией всех черт лица. Таким девушкам из глубинки присуща пугливая диковатость взгляда, ловкость подвижных, чуть полных, рук, едва заметная сдобная полнота и детская припухлость щёк. В них всегда есть природная грация, пусть и слегка тяжеловесная, которая позволяет прямо здесь, за ширмой, переодеться в вечерний наряд и стать королевой провинциального бала, примагничивающей к себе взоры мужчин всех возрастов и сочетающей в себе всё сразу: и материнскую доброту, и женскую желанность, и детскую наивность.

– А жареный есть? – неожиданно резко отреагировал Борис.

– Извините нас, с дороги устали, – вмешался Теплоструев. – Нам два кофе… варёных.

Загудела, задребезжала, разогреваясь, массивная машина. Замелькали ложки, чашки, сахарница, салфетки.

– У нас в округе все пьют растворимый, кофеварка есть только у нас, – немного оправдываясь, пояснила девушка и подняла на Дениса глаза, задержав на его лице слегка потерянный взгляд. Внутри её зрачков переместилась густая тень, словно перевернулась с боку на бок, затем девушка вновь опустила взгляд долу.

Кофе был крепкий, с яблочной кислинкой и густой коричневой пенкой. Старая машина давала отличный результат.

Денис сел за столик и быстро опустошил свою чашку. Затем, повинуясь бессознательному зову, он вновь подошёл к стойке, желая ещё раз заглянуть в глаза девушке, убедиться всё ли он разглядел правильно. Официантка смотрела в окно, на подоконнике без звука работал маленький пучеглазый телевизор.