Милана Корнеева - Пока цветет сирень

– Ты пошла на пение? Знаю! Уж и так, и эдак тебя Катя с Машей прикрывали, а мне поди докажи! Но я-то знаю твой норов. И ладно бы правду сказала, мы бы, может, с отцом и не стали перечить. Но ты врёшь! А это ох как нехорошо!

Я молча стояла и слушала, опустив голову и рассматривая туфли. Тут и отец подоспел.

– Ну шо, Ань? Кто тут врёт у нас, а? Щас как ложкой по лбу дам! – и прошёл в дом, дав мне щелбан по шее.

Мама немного отошла:

– Лаадно уж. Иди остальным помогай! Отметим твоё первое занятие! Но смотри мне! Шоб больше не врала, не то отлуплю! – И подгоняя меня мокрым полотенцем, пошла за мной в дом. Как вчера помню.

За ужином тогда отец и сказал:

– А в 11-м доме арестовали того, городского. Ночью, говорят, Студёнкины слышали, как машина приехала за ним. Шо за черт? Тихий ведь человек, никому не мешал.

Я совсем притихла, боялась рассказывать об увиденном с утра. Решила только с Катей поделиться.

Ночью, когда все уже спали, я пробралась к сестре и рассказала о распахнутой калитке, открытой двери и маленькой террасе, где были разбросаны какие-то фотографии и письма, о следах крови на полу. Катя меня внимательно выслушала, затем ответила:

– Ты, Аня, помалкивай. И больше никому и никогда про это не рассказывай! Тем более своему преподавателю! Ты нигде не была и ничего не видела, поняла?! – Она смотрела на меня серьёзно и очень строго. Я кивнула в ответ. Катя добавила:

– Ну, а теперь спать. Поздно уже. И ты спи давай, забудь о том, что видела!

Я пошла в нашу комнату. Маша спала, отвернувшись к стене, а может, и не спала.

***

Мои занятия раз за разом давали положительный результат. Во всяком случае, Иван Александрович меня хвалил. Правда, с другими ребятами, поющими у него, я совсем мало общалась. Всё было некогда, а спектакли ещё не ставили. «Сначала надо научиться азам, только потом будем что-то ставить»,– каждый раз говорил наш преподаватель на все мои нетерпеливые вопросы о постановках.

Месяц за месяцем прошёл и год. На зиму родители запасались дровами, складывали в сенях. Дом наш был бревенчатый, хорошо сколоченный. Были в округе разные дома, а бревенчатых немного.

Кто-то из жителей города переезжал сюда насовсем. Разбивали сады, огороды прямо на участках. Одним из таких жителей был и Леонид Колесников. У него здесь была дача, но с недавних пор он жил здесь постоянно. Мы знали, что он работал на автобазе, но было у него увлечение – цветы. И полюбилась ему сирень. Высадил он несколько сортов кустарника, а мы, дети, ходили, глазели. Нам это всё в диковинку было. Наши-то родители не высаживали цветов, всё больше картошку, свёклу, капусту, чтоб зимой было что есть. А сирень цвела, благоухала и оставляла за собой шлейф таинственности и того, что я не могла себе объяснить, но что так меня притягивало.

Помнится, одна из ветвей бордовой сирени выглядывала из-за ограды участка Колесникова, а я тогда сорвала верхушку и себе в волосы вплела. Косы у меня толщиной в руку были каждая. Да так я в школу и пошла, с сиренью. Мне всё девчонки завидовали, говорили: «Аня, ну ты невеста на выданье!» Сирень-то необычная была и называлась как-то не то «Пламя Парижа», не то «Красавица Москвы. У Колесникова каждый куст имел своё название. Он и говорил: «Они как дети. У всех должны быть имена».

***

Летом наша Катя вышла замуж. Как сейчас помню, платье ей мама сама сшила. Долгая работа была,а материал для платья нам подарила одна дама. Она приходила иногда на концерты в Дом культуры,любила слушать «молодые таланты», я уже вовсю романсы пела. Говорят, ей выделили дом в посёлке Сокол, она как раз из центра Москвы переехала. Пришла как-то на концерт, подошла, поцеловала в щёку и сказала: «Тебя большое будущее ждёт. Ты пой обязательно. А вот вам подарок, для семьи». Я пакет разворачиваю, а там скатерть белоснежная. Ну, нам её некуда стелить было, а платье Кате не из чего было шить, вот мама и смастерила, да такое, что никакая принцесса бы с нашей Катюшей не сравнилась бы. А мы с Машей и уже подрастающим Сашкой не знали, что подарить. Денег не было, а фантазии хватало только на цветы. И вот мы втроём пришли к молодому тогда Колесникову. Сказали, так и так, что свадьба будет. А он нам охапку белой сирени отдал со словами: «Держите, ребята, вам на счастье!» Никогда не забуду. А мы как счастливы были! И шли домой радостные, вдыхая аромат. И полюбила я с тех пор сирень, и нет никакого цветка для меня лучше. Ну разве что астры по осени или хризантемы.

Жених Кати был начинающим инженером-строителем. Ему только 21 год исполнился. Хорош был и внешне, и как человек, нашей Кате под стать. Мы были счастливы за неё.