Andy Weiss - Третьи дворы

Иван вздохнул и снова нацелился айфоном на застывшего у фонтана Андре. Вероятно, это и есть его судьба – фотографировать на телефон всемирно известную модель, и жить при этом впроголодь на съемных квартирах в третьем дворе.

Когда мужчина собрался запечатлеть Андре в очередной раз – у здания Гостиного двора – айфон завибрировал, и на экранчике появилась фотография Дугласа. «Father», высветилось на дисплее, и Иван чуть было не выронил телефон. Дуглас – отец Андре? Или это такое просто… интимное прозвище?

– Телефон… – наконец сообразил сказать Иван, и парень подбежал к нему, выхватывая аппарат.

– Hi, dad, – выдохнул он в трубку. Мужчина вежливо отошел в сторону, чтобы не показывать заинтересованности в разговоре.

А послушать, конечно, очень хотелось… интересно, как они общаются? Как взрослый сын с отцом? Или это все-таки любовник? О чем они так долго разговаривают?

– Ну вот, Дуглас согласен, – Андре возник сбоку и похлопал Ивана по плечу, привлекая его внимание.

– Согласен на что? – не понял мужчина.

– На твою поездку в Нью-Йорк со мной, – как о чем-то давно решенном ответил Андре, – на показ Джерматти. Я официально дам тебе разрешение на публикацию моих фотографий, и ты сделаешь прекрасное портфолио. Любой модный журнал с радостью его купит, и ты получишь немного денег. Разве я плохо придумал, а?

Иван опешил.

– Но я… я никогда не фотографировал показы!

– Зато я вижу, как ты фотографируешь меня телефоном, – повел плечами Андре, – и мне этого достаточно. У тебя есть нормальная камера? А, неважно, разберемся.

Андре легкомысленно махнул рукой и снова сунул Ивану телефон.

Иван машинально нажимал на кнопочку и никак не мог прийти в себя. Его судьбу за одну секунду решил совершенно ему незнакомый мальчик? Парень. Ну, ладно, мужчина (хотя Иван никак не мог себя заставить себя думать об Андре, как о мужчине). Да, он модель, и он захотел помочь. Но почему? Как все это представляется ему? Нет, это невозможно, это просто безумие – а он почему-то молчит.

– Андре, – Иван наконец опустил телефон и подошел к парню, – пожалуйста, послушай. Мне кажется, то, что ты задумал – невыполнимо.

– Почему? – лениво протянул парень, вытягивая шею и пытаясь рассмотреть показавшуюся перспективу Казанского собора, – что нереального?

– У меня съемки…

– …Дуглас тебя отпускает на время показа.

– …репетиции в театре, спектакли…

– …наш менеджер договорится.

– … у меня нет визы…

– Ммм… менеджер решит этот вопрос. Надо только не забыть ему об этом сказать. Не думаю, что с этим будут проблемы.

Андре нарочно ускорил шаг, опережая мужчину на пару шагов, отворачиваясь и делая вид, что изучает колонны – он явно не желал слушать Ивановы отмазки.

А мужчина вдруг поймал себя на том, что действительно ищет повод НЕ ехать. НЕ менять ничего. НЕ пробовать. Ему дан уникальный шанс – а он начинает сопротивляться!

Да что это с ним, черт побери? Неужели же он не воспользуется таким стечением обстоятельств? Неужели не попробует? Что он теряет? Театрик, в котором он далеко не ведущий актер? Или съемную квартирку в третьем дворе?

Истинное Петербургское явление – второй, третий двор… С улицы входишь в первый двор-колодец, затем из него – через арку – во второй… третий… окруженная с четырех сторон домами западня. Чем дальше двор, тем дешевле квартиры, тем хуже дом. Во дворе всегда сыро, не высыхают лужи, почти не бывает солнца. В парадных пахнет плесенью. Отвратительные зассанные лестницы, обшарпанные двери, мрачные квартиры, окна которых выходят с одной стороны в глубокий колодец двора, с другой – в точно такой же колодец. Вот уж и правда, было бы что терять…

Если он не попробует сейчас – его ждет судьба Павла Петровича. Он всю жизнь будет играть в театре за копейки, иногда подрабатывая в кино, наскребет денег на убогую квартирку в таком же третьем дворе, и закончит жизнь в обнимку с бутылкой в полной нищете. Он не сможет стать великим актером. Он не сможет даже стать КАССОВЫМ актером: его типаж супергероя мало кому интересен на нашем мыльно-сериальном телевидении – таких слишком, слишком много. Так что же он сопротивляется? Показ Джерматти, мамочки мои! Нью-Йорк! И – он, фотографирующий Андре Митчелла!

– Спасибо, – негромко сказал он спине Андре. Парень слегка повернул голову, и Иван увидел его улыбающиеся губы.

– Брось, – с уже знакомой легкостью отмахнулся Андре, – мне-то за что? Дугласу лучше спасибо скажешь, он сентиментальный, любит такие сцены.