Мария Текун - Жизнь Лунгиных. Семейная сага

Аня не знала, что ответить.

– Но, я думала, что… кладбища это… там ведь одни знаменитости похоронены, и потом… – Аня окончательно смешалась.

– Ладно, чего это я, в самом деле, леший одолел, – выручил ее Федор Константинович, и сменил тему: – Вы, помнится, говорили, что институт окончили, а какой, если не секрет?

– Я как мама, химико-технологический, только она на химфаке училась, а я на экономическом, там недавно новый факультет открыли.

– Ага, понимаю. Коммерческий, наверное? Вполне логично, что еще более имеет отношение к коммерции, как не экономика, верно?

– Ну… там не все места платные, я вот, например, училась на бесплатном. Но это мне повезло, потому что я школу с медалью окончила, а так вообще сложно было бы поступить. Это теперь престижно: экономический, юридический, языки…

– Так-так, – протянул Федор Константинович, явно что-то соображая, – вас это интересует? Действительно?

– Что именно? – не вполне поняла Аня вопрос.

– Экономическая теория, – пояснил свою мысль Федор Константинович, – финансы, учет, что там еще?

– Да, в каком-то смысле это интересно, – охотно откликнулась Аня, – но… если честно, скучновато, – честно призналась она.

– А что вас еще интересует?

– Ну, не знаю… – она задумалась, – может быть, психология? – ответила она, как на экзамене, ища в глазах экзаменатора подтверждение того, что догадка верна. И, заметив нечто подобное, продолжила уже увереннее: – Знаете, я читала книги, Чезаре Ломброзо, например, и еще американских психологов, там где всякие тесты, так интересно! Хотелось бы узнать побольше. Кажется, это тоже теперь модно. А вообще я хотела стать учительницей, преподавать.

– Что преподавать? – Федор Константинович заинтересовался.

– Литературу, наверное. Или музыку.

– О, вы владеете инструментом?

– Да, окончила школу по классу фортепиано.

– Надо же! Значит, вы музыку любите?

– Да, – ответила Аня, впрочем, без особого энтузиазма.

– А литературу любите – русскую? – Федор Константинович сделал сразу ударение на слове «русскую», потому что вопрос самой любви к литературе даже не ставился в свете высказанного желания ее преподавать.

Аня заколебалась, определив вопрос как наводящий, но все-таки ответила честно:

– Нет, наверное, больше иностранную.

– И кто ваш, с позволения сказать, кумир?

– Не знаю, так сразу не скажешь. Я очень Диккенса люблю, и Хемингуэя. Ремарка тоже. А еще Мураками и Германа Гессе.

– А Тургенева вы не любите? – улыбнулся Федор Константинович. – «Ася», мне кажется, это немного о вас?

Ася, она же Анна Николаевна – был ли это просто намек на совпадение имен, или же Федор Константинович имел в виду нечто большее?

Аня об этом не задумалась, потому что Тургенева не любила, а «Асю» не читала вовсе. Стало быть, судить о ней это или не о ней не могла. Зато она тотчас подумала о другом: «Странно, Боря вроде бы говорил, что его отец всю жизнь на заводе проработал? Кем это он там, интересно, работал? И что это за завод такой?»

Не без участия мамы в ее понимании сложился весьма четкий образ рабочего как человека грубого, бескультурного, пьющего, ругающегося матом и представляющего реальную угрозу для нормальных людей. И потому к детям из рабочих семей Ане запрещалось приближаться и на пушечный выстрел.

* * *

В кафе, едва сделав заказ, Игорек принял с места в карьер:

– Значит так, старик, давай сразу к делу, чтобы ты не думал, будто я тебя просто так сюда затащил, посплетничать, – он подмигнул Борису, который держался как-то скованно, «не по-свойски», как определил это для себя Игорек. – Слушай, у меня к тебе предложение, сугубо деловое, вот какое: я так понял, тебе работа нужна?

– Да, – подтвердил Борис.

– Вот, а мне как раз человек нужен, надежный. Пока ты там в казарме полы драил, я тут бизнес небольшой наладил. Один теперь не справляюсь. Интересует?

– Что за бизнес? – серьезно спросил Боря, а сам тем временем подумал о том, когда это Карлуша успел так раскрутиться, и каким это образом. То, что отец его от армии отмазал, это он понял, когда Игорек вместо того, чтобы ехать с ним вместе поступать в летное училище, внезапно ни слова не говоря оказался вдруг студентом совсем другого учебного заведения, разумеется, платного отделения. Какой точно институт, Боря не помнил, и по всему выходило, что не помнил о том даже сам Карлуша.

– Лампы продаю, светильники то есть, – оживленно рассказывал Игорек про свой «бизнес». В Москве со склада беру, здесь собираю и по магазинам распихиваю, на реализацию. Навар неплохой, и спрос пока значительно превышает предложение. Ну, что скажешь? Дело верное, гарантирую.