Никита Каховка - Насмешки богов, или Три недели разлуки. Сценарий любви

– Милый, вставай, – негромко произнесла она, тормоша парня за плечо. – Сережа, пора завтракать.

Титов открыл глаза, потянулся, взял Танину кисть и, поцеловав в ладошку, приложил к своей щеке. Эта ладошка была маленькой частичкой дорогого и родного человека.

– А, может, мы еще поспим? – предложил он, закрывая глаза.

– Нет, дорогой, вставай. Смотри, какое небо ясное.

Парень открыл глаза, и Таня почувствовала, как его рука медленно сжимает ее ладонь.

– Сначала тебя поцелую, а потом встану.

Но девушка догадалась, в чем подвох и резким движением высвободила свою ладонь и вскочила на ноги.

– Ах, ты хитрец! Я так и знала! – смеялась Таня.

– Танюша! Один поцелуй, пожалуйста!

– Кофе стынет, – не соглашалась та.

– Обещаю, – торжественно произнес Титов, закинув руки за голову. – Один цем, и я встаю.

– Знаю я, один твой цем! Растянется до полудня. Вставай! Я жду в кухне.

– Любовь моя, – сказал, улыбаясь, Сергей.

Таня остановилась в дверном проеме и, слегка наклонившись вперед, послала парню воздушный поцелуй.

– Это тебе, любовь моя, один цем, – сказала, улыбаясь, девушка и вышла.

Сергею ничего не оставалось, как встать с кровати, надеть льняные брюки, и через минуту влюбленные вместе сидели на кухне, жевали бутерброды и запивали ароматным кофе.

– Значит, говоришь, погода хорошая? – спросил парень, глядя в окно.

Сергей помнил, как вместе с Татьяной решили, что в случае безветренной и ясной погоды они отправляются к морю. Последний месяц весны отличился каждодневными дождями с громом и грозами. Лето же, напротив, начиналось днями сухими. Хотя солнце нередко накрывалось хмурыми облаками.

– Глянь, какое солнышко на небе.

– Одно солнышко на небе греет, другое рядом сердце, что еще нужно для счастья? – спросил Титов.

– Еще тебе нужно окончить проект, – сказала она, кусая бутерброд.

– Над которым, к сожалению, много работать. А из этого следует?

– На море мы сегодня не идем? – вопрошала возлюбленная.

– Из этого следует – мы идем на море, а по возвращении я занимаюсь проектом, а ты готовишь обед.

– Согласна, – улыбаясь, ответила девушка и глотнула кофе. – Но ведь ты мне поможешь?

– Нет, родная, даже не уговаривай.

– Эх, вот и вся любовь, – сказала Таня, и, подняв глаза к потолку, сжала губы и хмыкнула носом.

Сергей молчал и любовался. Ему нравилось, когда она так делала. Был шанс, что она сделает так еще раз, и он выжидал.

Девушка скосила глазки в его сторону, вернула их в прежнее состояние, хмыкнула снова и снова скосила глаза.

Парень рассмеялся.

– Радость моя, – сказал он. – Не стоит меня шантажировать моими чувствами. Ты же знаешь, у меня много работы, а сроки поджимают, – ответил Сергей и, поднявшись из-за стола, поцеловал девушку. – Спасибо за завтрак. Собираемся?

– Собираемся, – ответила возлюбленная, – мобильные телефоны оставляем дома?

– Оставляем. Отдыхать нужно, отдыхая.

Где-то, выше неба, на белоснежном облаке, находились двое – братья Рим и Канн. Одеты они были в белые туники и сандалии. А их головы украшали золотые лавровые венки. По внешнему виду они напоминали древних римлян, но на самом деле были богами. На вид обоим было лет по сорок, если, конечно, богам можно определить возраст.

Один из них, светловолосый толстячок невысокого роста маялся от скуки. Развалившись в кресле и закинув ноги на пуфик, он не знал, чем себя занять. Его лавровый венок сполз на левый бок и прикрыл собой глаз. Но, видно, это не составляло помеху. Да что венок, прикрывший глаз! Казалось, если ему сейчас на нос сядет комар, воткнет свое тонюсенькое жало в кожу и начнет высасывать кровь, тем самым вызывая неимоверный зуд – Рим не обратит на него никакого внимания. Глядя на толстяка, его можно было даже пожалеть, настолько ему было скучно.

Второй бог, наоборот, был строен и высок. Он также находился в кресле, но, в отличие от брата, сидел ровно. Его венок расположился, как и подобает, прижав к голове прямые темные волосы. Все его внимание было сосредоточено на большом мониторе, висевшим в воздухе напротив, на котором появлялись и исчезали пары людей разного пола и возраста. Канн внимательно изучал их, словно кого-то выискивал.

– Ка-а-нн! – позвал толстяк, растягивая слова, словно ему было невмоготу говорить. – Ну что там, Канн? Что там, на Земле?

– Чуточку терпения, дорогой брат. Чувствую просвет в нашем деле, – не меняя серьезного выражения лица и не отворачиваясь от монитора, ответил Канн.