Мария Прукс - Прекрасное человеческое существо

Скорбящие повергли человека.

План их был прост, как все великое. Досконально изучив врага, они прежде всего ослабили неплохо вооруженную расу засланной пандемией и уже потом без труда поставили человека на колени, выкосили процветающую цивилизацию, сделав слезы человека вечно бьющим истоком, насыщающим их неутолимую скорбь.

Лиза в суматохе бежала наверх, растеряв все свои мысли, кроме одной: сегодняшние сборы будут чуточку разнообразнее. И это, конечно, не могло не радовать девичье сердце.

Сегодня пришел новый фартук!

Кривляясь в каком-то нелепом танце, Лиза ворвалась в спальню и кинулась распаковывать коробку, – небольшая посылка, которую доставила конвейерная лента рано утром. Пальцы подцепили спаянные воском края и одним рывком раскрыли плотный картон. Раздался короткий вскрик. Как и хотела! Правда, все того же белого цвета, но зато… Лиза аж засопела с вожделением. Пышные оборки на лямках, квадратный вырез и большие красивые пуговицы на глубоких кармашках – как раз то, о чем мечтала!

Как следует налюбовавшись собой перед зеркалом, Лиза с довольным видом присела заплести волосы. Хорошее настроение все-таки отыскалось. Оно расцветало и крепло, – но не настолько, чтобы вытеснить утренний страх. Маленький девчачий восторг прикладывался к чувству страха, сплетался с ним, наподобие локонов в незамысловатой косичке.

Лиза почти собралась, как вдруг из коридора раздался шипящий зов. Она насторожилась. Папочка звал ее по имени.

Бросив все, девушка побежала на голос.

Она нашла Биньямира в ванной. Он сидел на пуфике в застывшей позе, с кое-как обернутым вокруг бедер полотенцем. И без того мокрая после душа, напряженная спина пришельца прямо на глазах покрывалась испариной.

Вбежав, Лиза сразу заметила, что папочка какой-то не такой – в его жилах словно затвердел бетон. Длинная рука отчаянно ухватилась за край ванны. Ясно: папочку сковала болезненная судорога.

– Лиза, Лиза, – все повторял и повторял Биньямир, почти не раскрывая губ, – помоги…

– Уже!

Лиза знала, что делать. В минуты папочкиных приступов она вела себя безошибочно, как настоящий профессионал.

Достав из шкафчика под раковиной разогревающий пластырь, она одним рывком сдернула защитную полоску и прилепила к тому месту на боку папочки, где воспламенилась острая заноза боли. Ее движения поражали твердой уверенностью. Массирующими движениями Лиза в конце концов заставила боль уйти. С каждой секундой Биньямир приобретал свое прежнее величие.

Наконец папочка разогнулся. Лиза уставилась на него с невольным восхищением.

Когда-то давно, когда маленькая Лиза немного подросла, ее самой первой сознательной мыслью было: она выглядит не так, как все. Не так, как папочка. Не так, как Адасса. Не так, как целый город, в котором она гуляла за руку с папочкой. К своим восемнадцати годам она свыклась с ролью диковинки, даже считала себя незаменимым винтиком процветающего и молодого общества, несмотря на то, что пропасть между ней и пришельцами оставалась такой же непреодолимой и угнетающей. У нее были впалый живот, слабые мышцы, проблемная кожа и ломкие волосы. Зрелости в цикле ее жизненных процессов не суждено было наступить, она знала, что навсегда останется девочкой, у которой никогда не было месячных и никогда не будет – по особой причине.

Еще в детстве Лиза узнала, что она человек, а папочка – нет. Узнала, что планета, на которой она живет, – ее родная, но для него – нет. Как у человека, у него было две руки и две ноги. Два сердца разгоняли кровь по длинному, почти двухметровому туловищу, обтянутому синей матовой кожей – предмет вечной зависти для Лизы. Кожа у инопланетных существ была на загляденье, без малейших изъянов, начисто лишенная родимых пятен и грубых волосков.

Манеры, одеяния, запахи, а в особенности волосы имели для них сакральное значение, нечто большее, чем простая внешняя красота. Прическе и здоровью волос уделялось особое внимание. Пронизанные тончайшими капиллярами, стержни волос больше походили на нитеобразные перья, которые запрещалось подстригать в течение всей жизни. Они впечатляли густотой темно-серого цвета и росли на голове и вдоль восьми шейных позвонков, у женщин также плетью свешивались с копчика, а у мужчин… Любопытная Лиза никогда не упускала случая осторожно подсмотреть. Тонкое, промокшее насквозь полотенце мало что скрывало. Она посмотрела, не испытывая при этом ничего, кроме пособничества собственному любопытству. У мужских особей их расы внушительный половой орган был оснащен подкожной хрящевой косточкой, служащей естественной подпоркой для постоянного тонуса, и вдоль линии косточки свисала бахрома цвета самой беспросветной чернильной ночи. Признак зрелости. Своего рода символ мужского начала, на который в открытую пялились такие, как любопытная Лиза, – если выдавался шанс.