Ксюша Вежбицкая - Не поехать ли нам за счастием?

Конечно, про родителей и шахтерский городок никто не знал. У нее имелась легенда: Инга презрела дебет и кредит, открыв в себе безудержный творческий потенциал. Все понимающе кивали. Сначала она, разумеется, хотела поступить на актерский. Потом одумалась и не без протекции сестер Оршанских прикипела к столичной галерее современного искусства, где оказались востребованы ее организаторские способности. Там Инга работала кем-то вроде помощника галериста. Без образования и таланта. В общем, знакомство с Оршанскими оказалось самой большой удачей, которая только могла случиться в ее жизни.

Инга поймала на себе лукавый взгляд мужчины за соседним столиком. Как любая некрасивая женщина, она была прекрасно осведомлена об этом досадном недостатке. Инга отлично знала – человеку за соседним столиком есть, что разглядывать, черты, делающие ее не просто некрасивой, а настоящей дурнушкой: квадратный совсем не женский подбородок, бесформенное тело, лихорадочно алеющую кожу. Да, она отлично знала этот взгляд, полный радости обнаружения чужого порока, и в то же время взгляд презрительного отвращения. Раньше, поймав его, ужасно стыдилась себя. Но с годами прошло. Она подняла голову, посмотрев любопытному мужчине прямо в глаза, поджала губы и принялась плотно набивать свою черную трубку. Мужчина за соседним столиком незамедлительно заинтересовался лепниной.

Сестры появились в тот момент, когда подали кофе. Все сразу оживились, Миша взлетел со своего стула, чтобы помочь девушкам снять верхнюю одежду. Инга тоже присоединилась ко всеобщему ликованию, даже дыхание затаила, когда искренняя улыбка Киры засияла всем и сразу. Она всегда любовалась Кирой. Когда Ира Храпунова смотрела на младшую Оршанскую, в ее голове крутились строчки из песни: «У нее удивительно длинные ноги, и глаза восхитительно синего цвета». Маленькую, хрупкую, как балерину, изящную и обаятельную Киру Оршанскую любили все. За доброту, женственность и мягкий теплый свет глаз.

Кира талантливо пишет, это все знали. Она журналистка в самом интересном и элитном издании, которое только можно представить в столице. Чтобы попасть в число авторов такого журнала, нужно иметь большие связи, уровень intelligence quotient нобелевского лауреата и семью, принадлежащую к новой исторической общности. Другой бы сказал: ну конечно, просто папа место устроил. Красивая такая, зато злая, наверное, втайне обижает щенят. Ведь люди не могут перенести чье-то моральное и физическое превосходство, оно становится для них поистине тяжелым грузом.

Но про Киру решительно нельзя предположить ничего дурного. И место в издании за ней столько лет, просто потому что Кира очень талантлива. Ее статьи Инга читает с большим удовольствием, даже выписывает удачные обороты. В нанесении тяжких обид щенкам Кира также не замечена. Она скрывала, но все знали: Кира волонтер – ездит в Непал с гуманитарной миссией помощи детям. Все было так восхитительно, что у Инги просто дух захватывало. Ей нравилась эта маленькая Одри Хепберн, милая, словно диснеевская принцесса, красивая без лишней краски. Вокруг нее столько необыкновенных людей, Кира бывает в потрясающих местах. Инге нравилось, как она говорит, как сидит, как смеется. Инга завидовала и курила. Было чему завидовать: у Киры Оршанской имелось все, что хотела бы Ира Храпунова.

Завязалась беседа. Художник Миша Лауниц, подающий большие надежды, смотрит на Киру завороженно. Молодой режиссер Маргарита Герген рассказывает о своей новой задумке. С ней спорит студент ВГИКа. Старшая Оршанская – Рена – заинтересовалась и внесла несколько интересных и глубоких замечаний. Рена была старше сестры на несколько лет. Она занималась языками и работала консультантом в международной корпорации. Чуть более грузная и серьезная, чем сестра, она имела ровно в полтора раза меньше поклонников.

Инга в основном слушала. Слушала яростно. От нее не ускользало ни одно новое имя или название. Временами она делала пометки о том, что прочитать. Условия были неравными. Сестры Оршанские росли среди монографий, памятников литературы и свободно поддерживали беседу о чем угодно. Временами Инга просто не понимала, о чем говорят все эти люди, выдающие небрежные реплики о Гринуэйе, Честертоне и Леонарде Коэне. Она боялась нечаянно продемонстрировать собственную невежественность.

Однако никто особенно не рвался услышать ее мнение. По большей части Инга курила. Ограничивалась банальными словами, когда промолчать не было возможности. Много читала, любую свободную минуту. Слушала лекции. Словом, пыталась хоть как-то заполучить те знания, которые все в этой компании обрели едва ли не от рождения. Просто потому, что дома у них говорили Ришельё, а не Ришелье.