Анатолий Воробьев - Любовный лабиринт Тонки

Машина трогается – и кемпинг с палаткой медленно растворяются сзади в тумане. Мелькают повороты, светофоры. Затем город плавно переходит в лес: деревьев становится всё больше и больше – и вот среди них уже не видно домов.

Антон в зеркало заднего вида иногда ловит на себе внимательный взгляд отца… и отворачивается.

Машина сворачивает на грунтовую дорогу, сосновые ветки цепляют её, обступают со всех сторон. Мелькает указатель « Лишкява». И сразу за поворотом появляется озеро: вода на вид холодная, тяжёлая… и кристально чистая.

– Такую воду, наверное, можно смело пить.

– Что они и делают.

И долго маячит в глазах фигура литовца, повстречавшегося по дороге: не злой – не добрый, устремленный на машину, взгляд. Взгляд птицы, сидящей возле своего гнезда, на проходящего мимо – не разорит ли?..

На землю расстелены покрывала – все ложатся загорать.

Милка садится, обняв колени руками, и смотрит вокруг.

– Эй, может, в карты на купание? Мила? – Вадим рукой отбрасывает длинные вьющиеся каштановые волосы назад.

– Давай, – легко соглашается та. – Антон?

– Я – сейчас! – отвечает Антон и с разбегу ныряет в озеро.

Озеро глубокое. Антон глядит вниз – под ногами, метрах в пяти колышется трава, плавают рыбки, ползёт по камням рак …Ощущение, что воды нет – до того она прозрачна!..

Отсюда видно, как Милка играет с Вадимом: вот она бросает карты и идёт к озеру – и плывёт к нему!

– Какая холодная вода! – выдыхает она, подплыв ближе. – Он меня обыграл!..Первый раз купаюсь тут в озере! В Немане по сравнению с этой – прямо парное молоко!

– Пойдём за земляникой? —предлагает ей Антон.

– Пойдём поскорее! А-то у меня уже ноги сводит от холода!

Они выбираются на берег, взявшись за руки, и идут к Вадиму.

– А что, здесь есть земляника? – спрашивает Антона Милка.

– Отец говорил, что есть.

Вадим встаёт и, проходя мимо них к воде, спрашивает :

– Как вода?

– Холоднющая! – отвечает Милка.

– Пася, – спрашивает Антон у отца, сидящего на надувном матраце и настраивающего удочку для рыбалки, – ты говорил, что здесь море земляники?

– Ну, море-не море, а есть.

– Где?

– А вон там на пригорке за соснами! – он показывает рукой себе за спину. – Во всяком случае, в прошлом году было много.

Антон медленно идёт к лесу. Останавливается в тени сосны и прижимается щекой к пахнущей смолой коре.

Милка идёт за ним. Подойдя, осторожно снимает у него со щеки прилипшую чешуйку.

Они идут среди нависающих лап сосен, иногда задевают их.

Внезапно перед ними открывается на бугре небольшая, залитая солнцем, поляна с клевером – они входят в неё и останавливаются.

– Как здесь хорошо! – шепчет Милка.

И садятся в клевер. Она охватывает колени руками и прячет в них свою голову так, что рассыпавшиеся волосы укрывают её руки и колени.

– На часах нет света, и скоро уж восемь.

Подходит к очень солнечной станции «лето» очень грустный поезд «осень».

Стоянка – одна минута, а за ней – холодная скука.

Я верю тебе почему-то. И Весна в этом мне – порука.

– Это ты придумал, Тонка?

– Да.

– Сейчас?

– Да.

– Знаешь, мне нравится …Это мне?

– Если тебе нравится – тебе…

– А ещё что-нибудь можно?

– А больше нет ничего…

– Ты не писал до меня?

– Мне кажется, что до тебя меня и не было.

– Я запутываюсь в твои сети…

Её губы пытаются ещё что-то сказать, но он не может разобрать – что?! Он кроме них уже ничего не видит…

И никого вокруг. Только клевер.

– Милка, Милка моя, – шепчет он.

– Тонка…

Он гладит её волосы, касается пальцами её губ, ресниц, шеи; она закрывает глаза, опустив руки, и замирает…

– Сколько мы уже здесь?

– Не знаю.

– Наверное, пора возвращаться. Как-то нехорошо получается: ушли куда-то вдвоём… и пропали! – Улыбается она несмело. – Они, верно, ищут нас.

– Если бы искали, давно бы уже нашли. А если бы не искали, мы бы остались навсегда вдвоём.

– Мне хорошо с тобой, Тонка! Легко и просто. Ты – милый…

– А где же земляника? – спрашивает отец Антона, когда они возвращаются.

– А её там не было, – отвечает Антон, – только клевер.

– Вы не дошли. Как раз за клевером и была земляничная поляна…

Лето накладывает на всё свои летние законы: когда тепло, не думаешь о холоде, о зиме, кажется, этого никогда не будет. Может, так оно и есть на самом деле.

Когда тепло, холод прячется глубоко в земле – он затаился и ждёт. Хочется верить, что напрасно.

Он – жалкий и сморщенный, этот старик в рваном кафтане. Но он есть…