Василий Мищенко-Боровской - Наша жизнь – это соло… Сборник

Ровно в 9.30 Царёв планёрку закончил, предупредив бойцов о необходимости оставить на составе дежурных и явиться за час до отправления. В отличие от остальных студентов, он работал уже третий сезон. Начинал рядовым бойцом, второе лето отъездил комиссаром, а в этом году был назначен освобождённым командиром линейного отряда. «Освобождённый» – означало, что командир не работает наравне со своими бойцами, не обслуживает пассажиров, имеет собственное купе в штабном вагоне и «осуществляет общее руководство». Однако Саня этот пункт инструкции соблюдал не всегда. Случалось, что нужно было подменить кого-нибудь из заболевших студентов, бывало, что кто-то отставал от поезда или ещё по какой-либо причине деликатного свойства Царёв сам становился на вагон, с удовольствием вспоминая былое. Кое-кто из начальников поезда, с которыми Царёву довелось поработать, иногда тоже нарушали собственную должностную инструкцию, доверяя ему «порулить» составом вследствие различных обстоятельств. Хотя в подобных случаях начальник должен передавать руководство своему электромеханику.

Капитальный предолимпийский ремонт в общаге нынешним летом выбил из колеи, и «квартирный вопрос» стал большой проблемой. Она разрешилась совершенно случайно. Царёва приютил Сеня Кучкин, который проживал в коммуналке на Сивцевом Вражке. В начале лета от Кучкина ушла жена, ему требовалось понимание, сочувствие и утешение. Возможно, незадачливый Сеня надеялся, что Царёв как-то повлияет на супругу, и та к нему вернётся. Дело в том, что Саня жену Кучкина, стройную и симпатичную, но иногороднюю Люсю Панченко, хорошо знал, поскольку раньше она жила в общаге. Сам же Сеня был кряжистым, низкорослым и занудным холостяком далеко за тридцать годков, но зато с московской пропиской. Познакомила их однокурсница Сени, Галя Ковтун, которая жила вместе с Люсей и своим хлопцем Мыколой в одной комнате. Сеня мгновенно влюбился и зачастил в общагу, а через месяц предложил руку, сердце и московскую прописку. Люся перебралась в Сенину двадцатиметровую комнату в коммуналке с общей кухней, туалетом, совмещённым с ванной, а также с тремя зловредными бабками по соседству. Чета Ковтунов устроилась там же, на Сивцевом Вражке, дворниками, заселившись в положенную им служебную квартиру на первом этаже. Вскоре, после получения заветного штампа в паспорте о прописке, Люся от Кучкина ушла к Ковтунам, и они опять стали жить втроём, как и раньше. А у Сени поселился Царёв. Спал он во время краткого отдыха между рейсами на той же раскладушке, что и законная Сенина супруга, которая в течение двух месяцев почему-то так и не допустила его под разными предлогами к своему прекрасному телу.

Командир отряда, конечно, шишка важная, но не главная. В составе главный – начальник поезда. И бригада состоит не вся из студентов. В штабном, «мягком», «головном» и «хвостовом» вагонах едут кадровые проводники. Начальники поездов часто меняются. Бывает, что в первом рейсе едет один, а во втором уже другой. Царёв повидал здесь всяких. Попадались вполне даже приятные люди и толковые начальники, хорошо знающие свое дело. Но бывали и другие. Например, в прошлом году целых четыре рейса ездили под руководством одного товарища, очень неравнодушного к мужикам. Вопреки распространённому мнению, что в Советском Союзе нет, и не может быть ни гомосексуализма, ни проституции. Натерпелись тогда парни. Некоторые прятались от любвеобильного начальника в других вагонах. Был один алкоголик. Его практически почти и не видели, он сидел в своем купе и беспробудно пил, а руководил составом проводник с «хвоста». Один рейс, еще в первом сезоне, ездили со свирепым мужиком, который носился по составу, как ошпаренный, никому не давал ни минуты покоя и, в конце концов, подрался с проводницей штабного вагона. Нанёс ей телесные повреждения средней тяжести и непоправимый моральный ущерб. Запомнилась Царёву Валентина Ивановна Тимкина, ВальВанна, женщина лет сорока, приятная во всех отношениях. В Лодейном поле, где она проживала, к составу подходил ее муж, целовал у всех на виду, а затем передавал жене узелок с провизией, а также обязательной бутылочкой собственной настойки на рябине. ВальВанна вскоре после отправления приглашала Саню к себе в купе по «матюгальнику» – поездной радиотрансляции. Они распивали настойку и говорили «за жизнь». На Мурманском направлении её все знали, ревизоры и разные проверяющие никогда гадостей не делали. Проработали с ней полсезона. Как у Бога за пазухой, между прочим. В этом рейсе начальником поезда ехала Алина Омская, молодая, симпатичная и откровенно сексуальная женщина, которую на «железке» тоже знали. Мужики с придыханием рассказывали разные байки. Многие командиры СОПов мечтали поработать под её началом. А повезло Царёву. Еще в Москве на Ленинградском вокзале между ними будто искорка проскочила, возник пронзительно-неуловимый разряд родившейся симпатии. Саня, почти физически, почувствовал какое-то необъяснимое притяжение. Тем более, что их купе в штабном вагоне были рядом, а отделяла друг от друга всего-то тоненькая стенка. Вчера вечером уже после Беломорска, купив заранее в вагоне-ресторане бутылку шампанского и коробку конфет, он постучался в соседнюю дверь.