Денис Лыко - Место наблюдения за богом

Пытаюсь понять, что же я выбрал? На что променял житейское благополучие? Зачем откололся от крестного похода за материальным довольством? Ради искусства? Говорю это, и самого пробивает на смех.

А теперь полуфинал жизни, в котором действительность бежит быстрее, как бы ты ни старался. И ведь знаешь о бессмысленности задолго до стартового выстрела. И все равно участвуешь в забеге. Нет чтобы сойти с дистанции. Устроиться тренером в районную сборную. Насладиться вялотекущим моментом обывательства. Пробудить искорку мещанской домовитости.

Когда ты ребенок, то будущее кажется каким-то фантастическим фильмом. От него веет духом космической саги. Кажется, что там бескрайние просторы и у жизни на тебя необъятные планы. Что вот-вот начнется институт и ты полетишь в свое межзвездное путешествие.

Ох, если бы я знал, что будущее наступает так. А именно – никак. Ждешь деформаций душевных, материальных, физических. Ждешь, что воздух в одно мгновение заискрится, солнце обласкает кожу, оркестр начнет играть пронизывающую мелодию гимна победителей, и вот стоишь ты – не человек, а истина. Не гражданин с каким-то бумажным паспортом и скучным лицом, а сын земли, с благословления неба оказавшийся тут.

Но когда стоишь в очереди в магазине, вспоминаешь детство. Кажется, что категория счастья сдана в утиль жизни. Красота ускользает не успев появится. Среда для обитания чувств и страстей из моря превращается в лужу у крыльца. Фабула грядущего предугадывается даже в сонном состоянии. Конвейер договоренностей с неизбежным уродством мира работает в режиме нон-стоп.

А на утро каникулы. Выходишь во двор и тянется хвостом сырость подъезда. Солнце только разогревается. Птицы еще охрипшие после сна. И тут вспоминаешь о том, что сэкономил на проезде вчера. А это два молочных коктейля делающих день интересней. И вот уже звенит дурацкое блюдечко на прилавке, начинает шуметь автомат, пузырится молоко и жизнь вмиг завоевывает твое внимание.

Была бы у меня ни одна душа, а около двух сотен – я бы каждую ее продал дьяволу за то, чтобы каникулы начинались в любой из тех дней, в который приходилось натягивать шапку, штаны, поверх другие штаны и переться через весь город в эту проклятую школу. Да я бы и одну душу отдал. Безвозмездно. И не жалел бы. Ведь как можно жалеть вообще о чем-то, если не идешь в школу?

Вслед за детством начинается взрослая жизнь. Правда, не сразу. Потихоньку. Когда ловишь себя на мысли, что идешь с работы домой. И никаких каникул уже не будет.

Коралловые рифы ржавых мусорных баков, консервные банки-гаражи – реквизиты любого времени в здешних широтах. Идешь мимо всего этого и чувствуешь терпение. Много терпения. Потом оно станет частью характера. Кто-то из воды, а я на восемьдесят процентов буду состоять из терпения. Между желанием удавиться и силой воли, то самое «терпимо» на вопрос «как дела?».

Обычная жизнь. Течет и не меняется. Между распускающимися кленами и дуроломной властью, полигон сизифовых скитаний – с работы и снова домой. Между мной и всем остальным – поле безбрежных надежд. Такой же камень, что нужно втащить на самый верх, но, который даже не можешь схватить от того, что руки проходят насквозь.

Несовершеннолетие кончилось работой на стройке. Скопил денег на компьютер. Компьютер без интернета. Кому он теперь нужен такой? Тем не менее, радости не было предела.

Дымка будущего сгущалась за мутным стеклом маршрутки. Начинался легкий флирт с жизнью после затяжных отношений с самим собой. Окна отражали лучи так, будто знали про меня все наперед. А зеленый ящик на колесах, подпрыгивая, вез к метро. Там, в центре, в доме культуры милиции, вручали аттестаты зрелости (кому вообще в голову пришло так назвать этот кусок пластика?)

Уродские платья, тошнотворные речи, учительские любимчики и любимицы, короче – тоска. Рассвет я встретил в кровати дома… На ресторане с семьей мы решили сэкономить.

Глава вторая

Университет мне понравился сразу. Во-первых, девушки. Их тут было немереное количество. А главное, лица – намного проще и красивее, чем лица одноклассниц. Во-вторых, здесь никто не знал о моей предрасположенности к неудачам. Можно было приступить к созданию нового образа. Отсутствие активной жизненной позиции я заменил абстрактно-философскими высказываниями. Застенчивую натуру и учебную неуспеваемость – дискурсом природы вещей. Недостатки во внешнем виде – ореолом творческого начала.