Илона Якимова - Белокурый. Король холмов

– Чего ты хочешь, Джибберт Ноблс? – мягко повторил Белокурый. – Говори, пока я спрашиваю об этом.

И в голосе молодого графа показалась и заворочалась, как медведь на лежбище, такая сила, что Ноблсу стало не по себе уже не от страха. Он решился.

– Небольшой дом, ваша милость… совсем маленький. И кусок земли, где я смогу устроить сад.

Он выпалил это, как самое трепетное – на исповеди, темные глаза его блеснули мокрой галькой.

– И женщину, чтобы стала хозяйкой и родила тебе детей?

– Нет, не надо, – стушевался Ноблс. – Только сад. Я был женат, ваша светлость, это не по мне.

Белокурый откинулся в кресле, рассматривая человечка перед ним, корчившегося от страха пополам с надеждой. Когда-нибудь секрет Ноблса выйдет наружу, а сейчас им нужно договориться. Во власть страха он верил постольку-поскольку, значит, оставалась надежда. Всегда надежней, когда оба эти чувства идут голова к голове – и держат свою жертву накрепко.

– Ты получишь дом и кусок земли, – сказал он ошеломленному Джибберту. – И любую девушку, какую захочешь, в жены, – и после того, как Ноблс несколько минут пытался поверить своим ушам, спросил через паузу с холодным интересом. – Когда тебе размозжили кости, когда прижигали раны каленым железом, очень было больно, Джибберт Ноблс?

– Да, – отвечал тот, глядя на молодого графа, словно кролик на филина. – Очень, ваша милость…

– Ты благословишь эту боль, Джибберт, и будешь молить о ней, прежде чем отправишься путем Рамсея… если хоть одно слово из нашего разговора выйдет за стены моих покоев, если хоть одна страница из этих книг найдет своего читателя… ты понял меня, мастер Ноблс?

Александра Рамсея, друга и соперника, лорд Дуглас уморил голодом в подвалах Хермитейжа, продлевая пытку тем, что иногда передавал пленнику еду. Синий колпак смотрел на своего лэрда со смешанными чувствами ужаса и благоговения. Лорд Болтон спас Джибберта от односельчан, пытавшихся по наущению супруги Джиба изгнать из него дьявола – по случаю удачно подпалив селенье, Болтон развлечения ради вытащил Ноблса из пруда, искалеченного и наполовину захлебнувшегося, но он никогда, никогда не спрашивал счетовода о заветной мечте, полагая, что уже подарил ему все самое лучшее – жизнь. Ноблс поклонился Белокурому с глубоким почтением:

– Да, ваша светлость!

Граф Босуэлл брезгливо спихнул с края столешницы стопку расходных книг прошлых лет:

– Вот это все – в огонь, мастер Джибберт. И дай-ка мне последнюю…

При третьем Босуэлле бумаги Хермитейджа велись исключительно на денежном языке, никаких больше «необратимо» – придраться не к чему, хотя, по правде сказать, необратимостей от этого меньше не случалось.

Лорд Болтон и лорд Ролландстон играли в кости возле камина в большом зале, и Ролландстон преспокойно и постоянно проигрывал, как оно, впрочем, бывало почти всегда, когда сверху-сзади над их равно косматыми головами прозвучал ясный голос:

– Лорд Болтон, есть разговор. Правильно ли я понял из ваших записей…?

На лестнице стоял Белокурый, с удовольствием обозревая открывшуюся ему картину, в руках у него была книга в грубом кожаном переплете, в которой Болтон безошибочно узнал записи приходов по своим рейдам.

– … что вы, дядя, вы – хранитель Хермитейдж-Касла, вы – мастер Хейлс и следующий граф Босуэлл, если я умру бездетным, вы – самый обычный рейдер? – продолжил Патрик с ехидной усмешкой, гуляющей на красивом лице.

В общем, он представлял, что дела в Долине идут криво, но чтобы так… вовремя же он вырвался сюда от короля в чине лейтенанта шотландской короны.

– Почему обычный? – обиделся лорд Болтон. – Смею думаю, что не из худших!

И заново метнул кости.

Собственно, Патрик и не ожидал раскаяния, но всякому бесстыдству ведь есть предел.

– Дядя! – окликнул он, спускаясь в холл. – Извольте уделить мне немного внимания, пока я не уделил его себе сам.

Болтон с готовностью отозвался на легкое раздражение, уже просквозившее в голосе графа.

– Пожалуйста, ваша светлость, – согласился он, отставляя стаканчик с брякнувшим содержимым в сторону, поворачиваясь всем корпусом к Белокурому. – Что именно тебя не устраивает?

– Не устраивает меня то, что я – хранитель Долины и Средней Марки, а вы, мой ближайший родственник, моя правая рука, моим же именем творите во вверенных мне землях разбой, грабеж и убийства…

Повисла пауза. Теперь даже Ролландстон поднял голову и вместе со старшим братом воззрился на племянника. Белокурый же, в свою очередь, был искренне изумлен их удивлением.