Вера Заведеева: Минувшей жизни злая кровь

Паровоз дернулся, лязгнул, заполошно засвистел, выстрелив черным с искрами дымом, и поплыл, оставляя позади дощатую платформу старинного вокзала с толпой провожающих, чьи голоса слились в один прощальный вой. Рельсы сходились и расходились, пока не нырнули в темный лесной коридор. Народ в старом обшарпанном вагоне понемногу угомонился, отвоевав себе местечко на лавке или в проходе прямо на полу. Возвращались домой эвакуированные москвичи, получившие вызов; добирались в свои разоренные войной края «мешочники», намертво вцепившиеся в бесценную добычу из дальних колхозов; ехали солдаты-отпускники и подлечившиеся раненые из уральских госпиталей… снова на войну. Много было и молодых, кому хотелось повидать мир.

Поезд медленно полз, взбадривая себя сиротливо-тревожными гудками, и часто останавливался, пропуская встречные. В вагоне было душно, в открытые окна летела сажа, пахло скученностью, вонючей сыростью и еле сдерживаемым раздражением вынужденного бездельного соседства. Пронзительно вскрикивали грудные дети, храпели на все лады старики, скандалили визгливые тетки у титана с кипятком, ругались измученные проводницы, спотыкаясь на каждом шагу в заставленном мешками проходе. Молодежь, только что выпорхнувшая из родных гнезд, – такие же девчонки и ребята, как Зойка, – толпилась в тамбуре у открытой настежь вагонной двери, пока их оттуда не гнали. Уже миновали башкирские степи с горящими газовыми факелами. А вот и полосатый столб «Азия – Европа». Паровоз надрывно загудел, окутывая границу двух континентов черным дымом.

На четвертые сутки добрались до Рязани. Еще немного – и Москва! Но состав вдруг отвели на запасной путь на переформирование. Проверка документов. Москвичей – в одну сторону, военных в другую, а всех прочих – в третью. Им-то, «всем прочим», которые собирались в Москве учиться или работать, предложили двинуться на Запад – заселять опустошенные войной районы русскими. Зойка узнала, что пению можно учиться и в городе Львове, где есть знаменитый оперный театр. Ну что ж, в Москву она еще вернется когда-нибудь… известной певицей. Еще об этом пожалеет Москва-то… И повезли весь молодняк на Запад, в таком же раздолбанном общем вагоне пассажирского поезда, почти без остановок. Москву миновали ночью, и ничего, кроме темных громадин домов в слабом свете редких фонарей Зойка не разглядела. Никакого Кремля.

Сразу за Москвой предстала безрадостная картина – сожженные станции, разрушенные города, обугленные леса и поля, ощетинившиеся искореженным металлом. Российские темные избы в затейливых наличниках разбитых окон сменились белеными украинскими мазанками под сгоревшими соломенными крышами. Разруха повсюду. Будто вселенский ураган неведомой силы все разметал на своем пути. На коротких стоянках торговки в вышитых рубахах протягивали пассажирам огурцы, помидоры и редкое на Урале лакомство – румяные яблоки, душистые груши, крупные синие сливы и еще какие-то невиданные фрукты-овощи. Наперекор войне ожили в украинских садах истерзанные снарядами плодовые деревья, дружно зацвели весной и принесли обильный урожай. И все это – ведрами, за копейки. У Зойки скулы сводило голодной судорогой от такого зрелища. Но страшно было залезать в потайной карман – увидит кто ненароком и вытащит, даже не почувствуешь. Нет уж, лучше семечек погрызть, может, завалялись еще в чемодане…

Львов, старинный европейский город, освобожденный от врага всего лишь месяц назад, оглушил Зойку невиданным прежде великолепием. Прямо как Ленинград на открытках, которые им показывала в школе училка-блокадница. Немцы Львов почти не бомбили, приберегая для себя. И все же следы уличных боев бросались в глаза повсюду. До войны здесь, на перекрестке древних торговых путей, еще недавно принадлежавшем Польше, безбедно жил настоящий интернационал – «западенцы» – поляки, венгры, украинцы, евреи, русские, белорусы, литовцы и другие. А теперь этот прежде жизнерадостный Вавилон казался вымершим. Одних уничтожили в концлагерях, другие бежали с немцами на Запад, кто-то не пережил голода и мучений военного времени, кто-то погиб, защищая родные стены. И вот теперь город надо наполнить свежей и преимущественно русской кровью. Так решили те, кому из Кремля виднее.

Приехавших временно расселили по общежитиям неподалеку от центра города. На следующий день Зойка отправилась на поиски оперного театра. Выйдя на площадь, она остановилась как вкопанная: ничего прекраснее ей еще не доводилось видеть в своей жизни, даже на ленинградских открытках. Украшенное устремленными к небу скульптурами величественное здание в стиле барокко возвышалось над обломками круглого фонтана в окружении искореженных деревьев и проутюженных танками скверов. Войдя в вестибюль, она зажмурилась от слепящего золотого сияния его убранства. Роскошная мраморная лестница с узорчатой ковровой дорожкой была перекрыта витым бархатным шнуром. Театр не работал. Зойка, увидев сбоку дверь с надписью «Дирекция», робко постучалась.