Больную быстро завернули в халат, накинули на нее одеяло и потащили втроем к лифту. Внизу ее, на удивление довольно тяжелую, опустили, будто тряпичную куклу, прямо на бетонный выступ крыльца. Одеяло сползло. Голые руки и ноги повисли безвольными плетями, безразличные к обволакивающим их хлопьям снега. Врач побежал к машине, которой так и не удалось подобраться поближе. Шофер никак не мог совладать с носилками – это был его первый выезд на «Скорой».
Доживавшая свой век раздолбанная машина рванулась к шоссе и затряслась в сторону окружной. Младшая притулилась возле матери, держа ее за руку. Больная очнулась и равнодушно смотрела перед собой. Незаметно она отвернулась от дочери и затихла. Сидевший в кабине врач метнулся в салон и стал нащупывать у нее пульс. Машина уже въезжала в ворота больницы. Не дожидаясь, когда неторопливый охранник поднимет шлагбаум, врач взвалил на плечо старуху и припустил к приемному покою. Младшая бежала за ним, на ходу подбирая слетавшие с больной одежки.
В приемном покое он быстро «сдал» больную и мгновенно исчез. Старуха еле дышала. Подошел дежурный врач, сдерживая зевоту, мельком взглянул на вновь прибывшую и распорядился поднять ее в отделение.
– Поставим капельницу. Посмотрим завтра утром. Сделаем анализы. Сейчас уже одиннадцатый час, поздно, никого нет. Звоните завтра. Нет, оставаться вам здесь незачем. Завтра. Все завтра, – вынес свой приговор усталый доктор и направился в ординаторскую.
Глава 1. Судьбе навстречу
К середине 1944 года война откатилась уже на Запад. Из глубокого южноуральского тыла, день и ночь ковавшего будущую Победу, потянулись на свои пепелища эвакуированные из центральных областей страны. Возрождать жизнь в родных краях. Собирать осколки разбросанных войной семей и поджидать своих выживших в этой страшной мясорубке солдат на пороге родного дома.
В морозном январе 1942 года в большое русское село неподалеку от Златоуста, на северо-восточной окраине Башкирии, бывшей когда-то Уфимской губернией, привезли ленинградцев-блокадников, заморенных, неприспособленных к суровой жизни на уральской земле. Их, полумертвых, доставили на подводах со станции к сельсовету, откуда людей разобрали по домам жители села и окрестных деревень. «Ох, не жильцы они на этом свете», – качали головами встречавшие. И все же эти бледно-голубые тени выстояли, напитав духом своего великого города те края, где их приютил разноплеменный народ, деля с ними всю войну и крышу над головой, и последний кусок хлеба, и общее горе, и редкие радости. В спешке покидая его, ленинградцы увозили с собой, словно иконы, какую-никакую память о нем: книги, фотографии или открытки с городскими видами и репродукциями музейных сокровищ. В эвакуации им это очень помогало держаться, приобщая к высокой культуре местных жителей.
Село, где разместили некоторых блокадников, живописно раскинулось на высоком берегу реки Большой Ик среди бескрайнего океана вековых кедрачей и корабельных сосен. Когда-то здесь, в суровом, но благодатном краю, основали деревеньку русские переселенцы-«кунгуряки», выкупив землю у башкир рода «Бала-катай». Они, потомки поморов, бежали сюда из Пермской губернии в конце XIX века от невыносимой жизни в заводском рабстве у богатеев Демидовых на отравленной земле с мертвыми реками и озерами, наполненными ржавой водой, будто кровью. Башкиры, издавна заселившие самые плодородные равнины, продали бедолагам эти предгорья, которые сами не могли освоить. Вот так русская деревенька и оказалось в кольце башкирских поселений.
Вскоре этот изобильный край с обширными лесными угодьями, плодородной землей, полноводной рекой с хрустально-чистой водой, богатой рыбой, и работящим народом стал самым процветающим во всей Уфимской губернии. Деревенька разрослась, застроилась и превратилась в большое богатое село – центр самого крупного района, где и русские и башкиры, мирно соседствуя, стали самыми зажиточными хозяевами во всей округе. Там-то и открылась в 1876 году первая народная школа в губернии, чтобы учить местных ребятишек читать и писать. Перед Первой мировой ввели в ней пятилетнее обучение. И уже при советской власти, в 1936 году, выстроили для нее просторное деревянное двухэтажное здание – школа стала первой в районе десятилеткой.
* * *
Немногочисленные выпускники 1944 года сдавали последние экзамены. В открытые настежь окна второго этажа врывались дурманящие запахи цветущей черемухи, будоража предчувствием чего-то необыкновенного юные души. Скоро конец войне, конец школьным десантам на неоглядных колхозных полях, конец родительскому укороту! Они – уже взрослые! Впереди – такая замечательная жизнь! Можно всего добиться – только захотеть! «Молодым везде у нас дорога…», – как поется в песне. И, конечно, любовь…, обязательно романтическая, не такая, как у всех… Кто же о ней не мечтает? Но и со школой расставаться все же немного грустно.
Читать дальше