Вячеслав Григорюк - Такой тяжелый день

Пышными бедрами и большой грудью никогда не обладала, поскольку всю жизнь худая. Уродкой тоже нельзя назвать. Но была в ней тонкая энергия, которая притягивала и располагала к общению. Поэтому так легко в молодости находила общий язык с любым человеком. Но с возрастом этой энергии поубавилось.

Телевизор шумел. «Политическая передача. Смотришь ее, слушаешь, как „умные“ люди в костюмах обсуждают какие-то темы, связанные то с Украиной, то с санкциями, то предвыборными кампаниями, и невольно задумываешься: чего ж вы так орете-то друг на друга? Каждый норовит вставить слово. И если кто-то не согласен – начинается вакханалия, галдеж и спустя минуту уже не понимаешь, кто что говорит, а спустя еще минуту силишься вспомнить, с чего все началось. Весь этот процесс образует в голове кашу, что пролезает во все щели мозга, и в это время приходит реклама».

«И когда же я стала такой циничной теткой? – подивилась собственным рассуждениям Алла, продолжая расчесывать волосы. – Вроде телевизор никогда не презирала. Неужели так политика влияет?»

Цинизм проникает в каждую сферу жизни: будь то любовные отношения, работа или соседи.

«Соседи – люди добрые. Это они так думают. Ты же для них – злыдня и граммофон. А еще старая тетка. И музыку не даешь послушать громко в два часа ночи, и постоянно заставляешь убирать за собой окурки и пустые бутылки, и по батарее стучишь, сбивая с ритмов страсти. Сама была молодой, сама любила с мальчиками погулять, но еще больше любила с ними поваляться. В обнимку, взмокшей от недавнего «марафона». И не было тогда никакого секса, а была любовь. Чистая искренняя комсомольская партийная. Предавались-то страстям тихо, чтоб никто не слышал и не знал. Вроде скрипит кровать, а что там делают – непонятно, пока не заглянешь и не посмотришь. Наши отцы и матери женились, потом был секс. В нашу молодость сначала ухаживали, потом секс, и если все устраивало друг друга – тогда уже свадьба. Сейчас же всем надо просто переспать.

С работниками проще. Находишь человека, с которым у тебя более-менее общие взгляды на жизнь, объединяетесь с ним и выбираете объект – жертву вашей дальнейшей неприязни. Обычно, чуть более успешная, чем вы вдвоем, клуша, у которой все почему-то так легко получается. Ну еще бы не получалось, когда ноги видят друг друга вместе только на работе в обеденный перерыв. Остальное же время они постоянно раздвинуты, и между ними периодически мелькают разные начальники, поднимая ее рабочий статус. У такой сотрудницы могут быть только две лучшее стороны: грудь или же зад. Эти стороны всячески демонстрируются, потом раздвигаются ноги, и начинается «совещание», на котором присутствуют только двое. Их может быть несколько в один день, и у разных руководителей мужского пола. Бабы же совещания наедине не проводят. Так только мужики поступают… И не стыдно же им. Не умеют мозгами думать. Лишь бы только затащит в постель. А дело сделают и все, тут же в кусты».

Но не все мужики козлы. Каждого, кто был у Аллы, считала особенным. Что-то в них находила, понятное ей лишь одной. И с каждым строила длительные отношения. Никогда не было такого, что «покувыркались и разбежались». Достигали каких-то вершин, а дальше все начинало медленно угасать. И она уходила, словно кошка, получившая от хозяев все, что нужно. Кошке-то без разницы, а вот хозяин еще потом месяц в себя приходит. Но прогулки закончились, встретился на пути «кот» по имени Юра. И все, пропала. Да так сильно, что вышла замуж и родила ему Максима.

– Ой, нет, – прошептала Алла. – Не хочу это вспоминать.

Телевизор надоел. Внешностью закончила заниматься. Уборка сделана. Оставалась только прогулка. Пошел бы снег, пушистый, хрустящий под ногами. Тогда все веселее идти.

Алла собралась, на автомате закрыла дверь. Замок громко лязгнул, эхо подхватило щелчок и понесло по подъезду. Кнопка магнитного замка, с трудом поддающаяся тяжелая входная дверь, ослепляющие блики снега и до жути холодный воздух, проникающий до самых поджилок. «На улице куда холоднее, чем казалось из окна. Да и прохожих толком нет. Что ж, почетный круг по двору, поход в ближайший магазин и с чувством выполненного долга можно спокойно вернуться домой и уже никуда больше не выходить».

«Никогда не понимала, как поэты находили столько прекрасного в это время года? Что Пушкин с его торжествующим крестьянином, что Есенин с зимой, которая поет, аукает и лес баюкает».

Алла и не заметила, как «почетный круг» превратились в расстояние двух кварталов.