Вячеслав Григорюк - Штрихи и пунктиры

© Вячеслав Григорюк, 2019

ISBN 978-5-4496-6612-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О покойнике либо хорошо, либо ничего. Тоже самое и о шинке́. Если облюбовал какое-то питейное заведение, то либо рекламируешь его и пытаешься притащить туда всех друзей и знакомых. Либо же молчишь о нем.

В моем случае второе. Как-то сам не заметил, что в возрасте сорока лет полюбил местный бар, что на углу дома. И название у заведения такое говорящее: «У Людмилы». Сам кабак представляет обычную дешевую забегаловку, со спертым воздухом, вечно липкими столами и заваленным бычками крыльцом. Барменша, а она же и хозяйка Людка, пышная баба возрастом «сорок плюс» с довольно симпатичным лицом и приятным голосом. Она всегда мне рада.

Насколько знаю, хахаля у нее нет. И кольца на пальце я тоже не замечал. А может и стоит к ней подойти, предложить совместную жизнь? Но меня отталкивают ее габариты. Она в четыре раза больше меня. Ростом только с ней одинаковые. Я же – щупленький слесарь местного завода электродвигателей. Никогда не был женат. В двадцать семь лет переехал из соседней деревни в съемную квартиру. Одна комната на пятом этаже в разваливающейся «хрущевке», где вечно течет крыша, и черная плесень в углах.

Часы затрещали. Шесть вечера. И чем занять себя? Хоть к Людке иди. А ведь сейчас только вторник.

Хотя, какая кому разница? Собрался и спустился в любимый кабак.

– О, Денис, – мурлычет Людка. – Заходи, заходи. Тебе как обычно?

– Нет, Людочка. Будний день. Только пива.

– Тебя когда будни останавливали? – она достает из холодильника запотевшую кружку.

Кран зашипел и начал брызгаться пеной.

– Я сегодня первый что ли?

– Нет, – отвечает Людка. – Кега закончилась, – и уходит в подсобку.

Слышу возню, какие-то непонятные звуки, металлический звон и Людкино возмущение. Воюет со шлангом и редуктором.

– Справилась, – выкатывается коротко-стриженный колобок и пробует налить кружку. Кран не возмущается.

– Пусто как-то, – говорю ей. А сам полностью поглощен процессом наполнения кружки.

– Вон, сидит, – указала взглядом в конец зала. – Водку пьет. Может, тоже водочки?

– Людка, я уже выгляжу на шестьдесят лет. Виноваты каждо-пятничные посиделки в твоем кабаке. Уже печень болит.

– Ой, печень у него болит, – морщит нос она. – Кстати, мужик на тебя смотрит.

Оборачиваюсь к нему. Чего надо? Первый раз его здесь вижу. Он рукой зовет к себе, а потом показывает на стол. Кружка пива, штоф водки и овощная нарезка. Приглашает выпить. Поговорить хочет. Я не любитель такого общения, но он не сдается. Подсаживаюсь.

– Игорь, – протягивает руку. Не кисть, а тиски слесарные. – Игорь Сайко.

– Денис, – жму руку в ответ. – Денис Емельянов.

– Выпьешь? – предлагает водочки.

И не хочу, и отказывать не прилично.

– Людочка! – зову любимую барменшу. – Принеси, пожалуйста, еще стопочку.

Та своей переваливающейся походкой быстро приносит холодную стопку. И откуда в таких габаритах может быть столько расторопности? Смотрю ей в след, оцениваю ее огромную женскую «душу».

– Чего не предложишь ей жить вместе? – спрашивает Игорь, протягивая стопку.

– Да… я… – смешиваюсь и не знаю, как ответить.

Выпиваем. Я закусываю помидором, Игорь запивает пивом.

– Вижу, нравится она тебе, – продолжает он. – А ты чего-то боишься. Я даже знаю чего, – и начинает ехидно улыбаться. – Ее габаритов. Она женщина крупная. И тебя это останавливает, – продолжает улыбаться. – Пышки – они очень темпераментны в постели. Потому что секса у них мало. Всячески готовы мужика удовлетворять.

– Откуда знаешь?

– Да сам неоднократно с пышками кутил. Они сами на тебя прыгают.

– Не замечал.

– Ты просто не хочешь этого видеть, – он разливает по второй. – Вон, барменша эта… Люда. Она же тоже на тебя смотрит, так пристально. Выискивает что-то. Ждет, когда осмелишься.

– И как к ней подойти? – любопытствую.

– Точно так же, как ты у нее попросил сегодня кружку пива, а потом еще стопку водки. Все до безобразия банально. Они, бабы, только в двадцать лет хотят цветочной романтики и прогулок под звездами, а после тридцати хотят, чтоб их жестко драли. Мы же, мужики, все делаем наоборот. А почему? Да потому что туповаты мы. И в двадцать лет у нас кровь прильнула к органу, а от головы отхлынула. И все, мозг встал. В обезьяну превращаешься. А после тридцати кровь реже поступает куда надо, слишком долго задерживается в мозгах. От ее переизбытка и пробивает на вшивую романтику и любовные потуги, – и разливает еще по одной. – Будь возможность с ними договориться, жить бы стало проще. Я прав?