Евгений Журавли - Знаки. Сборник рассказов

– Деда, деда… – тряс его за шею Илюха. – Ты заснул что ли?!

Очнувшись от своих грёз, дед опознал перед собой широко раскрытые глаза внука, увидел их тревогу и возбуждение, ощутил холод мокрых ладошек, сжимающих его шею.

– Деда, я подумал, что ты устал двигаться и умер!

– Не бойся так за деда, внуче. Когда дед перестанет двигаться и умрёт, он всё равно останется.

– А где ты останешься? Я хочу к тебе приходить.

– Тебе не нужно будет никуда приходить. Я останусь в тебе…

Солнце светило всё так же, ласточки живыми пулями взлетали над речкой и бросались вниз, а вода безмолвно текла… Обняв за спину мокрого внука, грея его своим теплом и чувствуя биение маленького сердца, на песчаном берегу сидел старик. В русском языке слово «счастье» образовано из двух слов и обозначает «соединение с чем-то большим, частью чего являешься».

И так оно и было.

Звук ударов далеко разносился в упругом холодном воздухе. Светло-жёлтые щепы, словно буквы, осыпались на коричневую поверхность слежалой осенней листвы. Едва уловимый запах свежей древесины чуть пьянил. Сашка второй день рубил этот высокий ясень.

Спешить было некуда. Батя задумал расчистить под посадку пространство за огородом ещё в прошлом году, но всё тянул. Пару недель назад, когда чуть подсохла от холода размокшая осенняя почва, нехотя взял топор и, позвав десятилетнего сына, принялся зачищать. Показал, как подрубать корни, как, не царапаясь, оприходовать колючий кустарник и как поступать с высокой травой.

– Дальше сам. Без нужды не рви. Найдёшь свой ритм, и работа поплывёт будто; сам не заметишь, как всё сделаешь, – напутствовал он.

Лесопосадка, простиравшаяся сразу за огородом, щетинилась непроходимыми хаотичными зарослями ивы, вербы, ясеня, ольхи, шиповника, крапивы и даже одичалой малины. Треугольный участок ничейной земли – пограничье между лесом, сельскими огородами и защитными насаждениями соседней железной дороги. Нечто переходное и вынужденное между системным и стихийным, между культурным и диким. Как и само время, в котором он произрос.

Шёл 1992-й. Уже не первый год страна чувствовала ледяное дыхание рыночных отношений. Народ привычно ходил на работу, но больше от безысходности, чем ради заработка, зарплату каждый месяц подъедала гиперинфляция. Многие из тех, кто не нашёл в этом смысла, беспробудно пили. Деревня загрубела, потекла крышами и стала пустеть. Ёжась по вечерам у экранов телевизоров, страна очередной раз подумывала о том, чтобы потянуться к топору, но вечная надежда на лучшее и привычка терпеть вынуждали ждать. Те, кто ждать уже не мог, приспосабливались – кто-то рубил медные кабели и сдавал пережжённый цветмет перекупщикам, кто-то валил лес, отправляя кругляк за бугор, а кто-то, как и Сашкины родители, просто расширял огороды, чтоб хотя бы не голодать зимой. А там как-нибудь…

– Ну, вот тебе и взрослая работа, помощник. К весне успеешь, – сказал батя, бросив плашмя к Сашкиным ногам топор.

Приняв поручение со всей ответственностью, Сашка каждый день после школы понемногу расширял просвет среди зарослей. Уже высились аккуратные кучи порубленного кустарника и молодняка – летом они будут сожжены. Появился штабель длинных жердей, годных на ограду и столбы. Бессистемно лежало несколько стволов, которые Сашка не мог оттащить в одиночку. Посреди участка, ещё не осознав наступившего одиночества, простирал ветви к небу высокий ясень.

«Красивый», – мелькнуло в голове.

Стояла тишь, не нарушаемая ни шорохом мёртвой листвы, ни звуками деревни. Белёсое небо разгладилось, одарив неуверенной тенью. Казалось, сама природа и весь окружающий мир вдруг замерли, решив посмотреть на нечто необычное среди повседневной скуки.

Придя пораньше, сняв свитер и утоптав землю вокруг дерева, Сашка понял, что пришло время заняться ясенем. «Серьёзный соперник, нахрапом не взять».

Первые удары шли легко, но лишь только углубился в толщу, работа замедлилась. Сколы стали широкими и неглубокими, звук ударов – звонким. Дзынь. Дзынь. Дзынь. «Надо же! Будто не берёт ничто… По крошке снимается… Но по-другому никак. Терпеть».

Ритм стал монотонным. Тусклое осеннее солнце, не желая смотреть на происходящее, безмолвно поспешило закончить день. Ещё некоторое время в темноте раздавались удары, но скоро стихли.