Дмитрий Помоз - Косатки

Скрипя сердцем, мы согласились на операцию.

В день операции я выпила все запасы Дашиных седативных. Несколько дней без сна и россыпь таблеток сделали свое дело. Вместо успокоения, я впала в истерику прямо в палате, пока ждала окончания операции. Меня успокаивали всей больницей. Сестрам пришлось ставить мне капельницу, но я это едва помню. Зато помню, ощущала, как ходят на голове волосы. Снова и снова, снова и снова.. пока Дашеньку не привезли из операционной.

На этом – Я ВЕРЮ – можно заканчивать мою тебе исповедь, мамочка «особенного» ребенка! С момента операции прошло уже несколько месяцев. Несколько счастливых месяцев. За это время у нас не было ни одного приступа. Конечно, еще есть страх, что все повториться, но и его мы скоро изживем.

Я не знаю, зачем жизнь ведет нас такими путанными, и порой, кажется, непосильными маршрутами. Не знаю, но готова идти. Может, в этом и кроется настоящая причина: затем, чтобы мы стали сильными, чтобы научились верить и познали, что такое – настоящее счастье; научились ценить по-настоящему важные вещи, и видеть жизнь.

Как хорошо, что ночь еще со мной.. Я снова плачу. Только уже, наверное, от счастья. Мне очень нужно передать тебе свою веру. Она даст тебе сил, как дала их мне. Верь и будь сильной!

Макс Фрай в одной из своих сказок писал: «Мы с тобой молодцы, сделали все, что могли, осталось сделать все, что мы не можем, и тогда успех гарантирован».

– Милая моя мамочка, ты можешь все! – говорю тебе я, сделав все.

P.S. В который раз мне странно. Почти шесть лет борьбы с судьбой уложились в одно письмо. Но при этом, до сих пор не укладываются в голове.

Твоя Надежда. Учительница истории».

Надежда закончила писать, беглым взглядом прокрутила письмо на предмет опечаток, и отправила его в сеть. Здравый смысл умолял спать. Ноутбук показывал что-то около половины второго ночи. Учительница закрыла компьютер и выключила лампу. Комнатой овладел мрак, чур-чур-чур! Даша спала на кровати у окна. Со времени болезни она привыкла спать, полностью не зашторивая занавесок. Так было светлее и спокойнее. Огромный сырный диск Луны навалился на окно, охраняя ее новые сновидения. Надежда смотрела на дочь и чувствовала непрерывные инъекции счастья. А еще то, что у нее самой сна ни в одном глазу. Она оправила длинную ночную рубашку, распустила пшеничный хвост, а потом тише мыши приоткрыла небольшой ящичек прикроватной тумбы, и извлекла из него упитанную стопку конвертов. Встав на цыпочки, она перешагнула несколько дорожных сумок, заткнувших собой единственный свободный пятачок комнаты, и в обнимку с конвертами вышла на кухню.

Из-под сумерек наворачивалась суббота. Надежда позволила себе, может быть, последнюю бессонную ночь. С воскресенья или понедельника нужно будет постепенно возвращаться в режим повседневной жизни. Суббота – первый день осенних каникул. И утром Даша первый раз в жизни и сразу, как взрослая – без мамы – летит отдыхать. Впервые в статусе абсолютно здорового ребенка. Думая об этом, Надежда в миллионный раз благодарила огромные сердца Сергея и Елены – родителей одноклассницы и лучшей подруги Даши – Лизы. Они взяли отпуск на время каникул, и купили четыре путевки: себе и ее дочери. Просто так. Как и всегда.

Надежда хотела написать еще одно письмо – для дочери, но эмоций пока не хватало. Слишком уж личным получилось ее киберпослание.

Женщина положила стопку конвертов со старыми письмами на стол. Тесная кухня стала уютнее. Долговязая Надежда, казалось, могла с легкостью, не поднимаясь с места, а лишь протянув руку в любую из сторон, достать до каждой из ее стен. На улице по-прежнему заправляла делами тьма, в октябре она становится хозяйкой суток. А где сумерки, там тишина, покой и уединение. Тьма – это вовсе не так плохо, как о ней говорят, а даже наоборот. Если, конечно, она не внутри тебя. Кроме того, она идеальная собеседница.

Совиным взглядом Надежда вперилась в пачку писем. Она опустила на них узкую ладонь с длинными пальцами, точно желая не перечитать их, а перечувствовать.

Возможно, это и есть что-то вроде осязаемого конца испытания, проблемы или горя. Не то, когда что-то произошло и завершилось, как действие, а то, когда это «что-то» переварилось, окончательно оформилось внутри человека. Когда он, готовый идти дальше, сам себя отталкивает от этого рубца на жизненном пути. Когда он без содрогания может позволить себе вспомнить сюжеты тех событий. Может быть, даже с долей здоровой ностальгии или иронии – отныне, это часть моей истории, я все преодолел и иду вперед. На своих двоих. И все еще люблю жизнь; и даже чуть больше, чем до той чернухи. А главное, я стал сильнее. По-настоящему сильнее. По-настоящему сильнее – это когда ты остаешься собой: ребенком, который не верит в зло. Потому что все остальное – это стать грубее, а не сильнее. А все, что не сильнее, то слабее.