ИВАН ЗАНГЕЗИ - Мифы 21 века

Ивашка схватил пистолет за теплое от выстрелов дуло и что есть сил, беспощадно ударил жертву в копчик. «Так вот что чувствовала прекрасная Медея в момент прозрения!»

− Ай! – раздался единственный жалобный звук, все прочие буквы сожрал первобытный ужас.

Ивашка нагнулся над его шеей и яростно вонзил в молодую кожу свои зубы. Парень стал выдираться изо всех сил, истекая кровью, но припирающее к земле колено мстителя на спине помешало его замыслу. С остервенением бешенного пса Ивашка начал отгрызать кусок плоти с шеи. Соляная приторная кровь наполнила его рот. И именно в этот момент, пережёвывая кусок человеческой кожи, он ощутил катарсис всей своей жизни. Высшее блаженство от единства агрессии и счастья. Это его искренность.

«И всё-таки фиалка машину побед победит!»

Вопль разъярённой сирены.

− Тварь! Руки за голову!

Ивашка резко, как в боевиках, наставил револьвер на ментов, даже успев нажать на курок. Упс. ХххХ. Патроны кончились. А в это время в его голову прилетела пуля. И именно в этот момент настало высшее наслаждение, ощущению близости к истине, касание бога, свобода от оков декадентской современности. Он превзошел Данко, он − локомотив духа, он – Ивашка.

Прежде чем умереть, Ивашка блаженно улыбнулся и на долю секунду его мозг выдал прекрасную по своей чистоте и откровенности мысль:

"Я ебал вас всех, ебаные в рот суки. Идите нахуй!"

И умер.

Андрея Степановича как обычно заставила встать с постели острая нужда. Потребленное за годы службы неисчисляемое количество хмеля во время «отмываний» удачных сделок сыграли с ним злую шутку. Не без усилий поднял он свою ста пятидесятикилограммовую тушу, отыскал опухшими как у тролля ногами тапочки и побежал (насколько позволяла комплекция) к нужнику.

Комических размеров пузо, с размерами которого посоревновался бы сам Гаргантюа, мешало опытному судье отыскать с первого раза свой член. В этом брюхе запросто могли поместиться все семеро козлят заодно с красной шапочкой. Нет, нет, это вовсе не гормональный сбой, как можно подумать с первого взгляда – это всего лишь результат многолетнего отсутствия каких-либо спортивных нагрузок (ничего тяжелее молоточка и кружки пива он не поднимал уже лет десять) и праздный образ жизни. Такое собственное чрезмерное чревоугодие Андрей Степанович объяснял сам себе исключительно тяжелейшей работой судьи, о которой он во всех подробностях сетует на ужинах и раутах с городскими властями, членами администрации и прочими важными людьми. Эти душераздирающие истории, как видел себе сам судья, внушали в господ ощущение справедливости установленного слугой Фемиды ценника.

Отыскав наконец-то злополучный пенис, он, с величайшим наслаждением избавившись от своей самой насущной жизненной проблемы, посмотрел на ванные часы. 7:40 – пора собираться на работу. Сегодня финальное слушание по делу Никифорова, за которое судья уже успел получить щедрый аванс. Наконец-то вся эта тягомотина кончится. Роковой удар бармы и все. Мысль о вечернем обмыве дела в ресторане приободрила Андрея Степановича. Однако процесс этот вызывало в нем неприятное покалывание в области совести, и ему хотелось поскорее покончить с этим, как у простого средневекового палача, что делает свою работу. «Андрюша, не загружай голову лишним. Хватает проблем с мочеиспусканием».

Подойдя к зеркалу, Андрей Степанович смог воочию узреть себя любимого. Омерзительная загнивающая туша, каноничный буржуй с большевистских плакатов, с нескрываемой проплешиной, реденькими волосиками и сальной мордой после слов жены превращался в своем сознании в статного мощного мужчину с широкой костью, которому просто надо чуть-чуть схуднуть до идеала. В своей голове он видел себя никак иначе, кроме как Генрихом Восьмым с известного портрета − сочетание непреодолимой силы суверена и утонченности аристократического духа. Опустим, что в жизни сила его была вполне преодолима (банально даже вышестоящими акулами). А дух и вовсе помянем.

«Да, стоило бы заняться спортом. Или хотя бы бегом. Трусцой! Или хотя бы ходьбой. Да! Ходить очень полезно! Да даже простая зарядка не помешала бы, − думал про себя Андрей Степанович, поглаживая мамон. – Сегодня с мужиками только попраздную, а завтра уже суббота, может, даже что-нибудь поделаю, попосещаю зал».

Андрей Степанович надел свою танковую броню в виде синего делового костюма, торжественные часы Патек Филип были закреплены на рульковидной руке (в момент торжества правосудия все должно быть изыскано, но понятно лишь для посвященных) и пустился вниз. Там его ожидала громадная шикарная машина с красными номерами и преданным водителем Семой, что работал на самопровозглашенного Генриха Восьмого уже больше пяти лет.