Степан Митяев - Скрипач. Русское каприччио

Из комнаты она вышла со старинными, богато инкрустированными часами – единственным ценным предметом, который он не пропил и который она обещала отдать только тогда, когда его совсем прижмет.

Он засунул часы в припасенную клетчатую сумку и приподнялся с дивана.

– Спасибо. Я пойду?

– Иди.

В коридоре она не выдержала.

– Что случилось-то? Совсем плохо?

Он оглянулся, как будто недоумевая.

– Да нет, я бы сказал, совсем наоборот. Впрочем, черт его знает. Ты все там же?

Она кивнула.

– Прости меня.

– Да иди уже. Бог простит.

АКТРИСА

Валентина Гаврюшкина была голубых кровей. Во всяком случае, так утверждала ее старорежимная бабушка, в девичестве – Суворина, которая до самой смерти выходила к обеду в бархатном платье с отложным кружевным воротничком.

Фамилию свою маленькая Валя не любила и втайне желала найти себе мужа с более звучным семейным именем. Однако жизнь распорядилась иначе: первым ее супругом стал футболист с трудно произносимой фамилией Саргсян.

С подающем надежды игроком «Спартака» Валя познакомилась на вечеринке, куда ее затащили подруги по Щуке. Нельзя сказать, чтобы она сразу влюбилась в Артура, но и отказать напористому нападающему не смогла. Звездная жизнь так лихо закрутила юную студентку театрального училища, что она и не заметила, как вскоре оказалась в зеркальном зале Дворца бракосочетания, где под многочисленные фотовспышки сказала тихое «да».

Как и многие футбольные представители солнечного Кавказа, Артур любил раздавать автографы гораздо больше, чем тренироваться, поэтому вскоре надежды подавать перестал и вынужден был уехать к себе на родину, где в ереванском «Арарате» его взяли на подмену.

Воспитанная бабушкой в лучших традициях русской истории, Валя бросила училище и отправилась за не очень любимым мужем в ереванскую ссылку, которая, впрочем, длилась недолго. Вернувшись как-то в неурочный час из библиотеки, куда она со скуки устроилась на работу, молодая жена застала техничного форварда в объятьях сразу двух пышнотелых экскурсанток из Тулы. Валя, конечно, была наслышана о пристрастии мужского населения солнечной Армении к большим формам, но понять, как их супружеская кровать выдержала эти два тела, по полтора центнера каждое, так и не смогла.

В Москве, куда она сбежала на следующий день после знаменательной сцены, Артур ее не беспокоил – видимо, тоже особенно о разрыве не горевал и вскоре приехал в столицу, чтобы мирно развестись. Вале удалось восстановиться в училище, которое она вскоре благополучно закончила, дав себе слово посвятить театру всю жизнь без остатка. И никаких больше мужчин!

Ее обет безмужия продолжался бы, наверное, достаточно долго, если бы во время гастролей в Ярославле их театральную труппу не поселили в одну гостиницу вместе с известным струнным ансамблем. Так появился в ее жизни Скрипач, в которого она влюбилась по уши и даже больше.

Первые несколько лет прошли в розовом тумане счастья. Скрипач шагал вверх семимильными шагами, завоевывая все возможные награды, и в итоге стал самым молодым «заслуженным» в истории отечественной музыки. Он даже начал писать музыку, которая вызывала у Валентины неуемный восторг. Конечно, Хачатуряна из него не получилось, но сочиненное для любимой супруги «Русское каприччио» знающие люди хвалили.

Успехи Валентины на сцене были не столь впечатляющими. До главных ролей она так и не добралась, но от этого театр меньше любить не стала и служила ему верно. Неожиданный взлет случился на другом поприще: ее пригласили поработать диктором на телевидении. Впрочем, телекарьера актрисы длилась недолго: с нудными новостными текстами она справлялась неважно, к тому же телевизионному начальству порекомендовали взять на ее место дочку министра.

А потом случилось непоправимое. Ревнивый муж второй виолончели во время антракта ворвался в гримерку и набросился на Скрипача с кулаками. Как потом выяснилось, дебелая виолончелистка на самом деле просто решила взбодрить угасшую страсть вялого супруга и наплела ему небылиц про ее роман с первой скрипкой.

Ревнивец был значительно габаритнее Скрипача, но не учел, что тот, хоть и принадлежал к изящному сословию, уроков одесских подворотен не забыл, что в итоге обернулось свернутой скулой нападавшего и сломанной кистью музыканта.

Рука быстро зажила, но играть, как прежде, Скрипач уже не смог, что быстро сказалось на его карьере. Смириться с тем, что его отодвинули на вторые роли, лауреат международных конкурсов не мог и выход из творческого кризиса нашел самый банальный.