Вячеслав Смирнов - Инженер и далее. Повести и рассказы

Инженер же Смирнов, в противоположность своему начальнику, как будто нарочно цеплял о себя и взор, и мысль, и даже не обидев, невольно, словно обижал вас чем-то. Заставлял напрячься для оказания сопротивления даже без начала от него каких–либо действий против вас. Он был как бы покрыт оболочкой из ткани с множеством крючков, из которых делают замки–липучки. О подобных Смирнову задеваются, хочется оказать им противодействие и в беседе, и в споре, и в деле, и в спортивном соревновании. Они – ваш всегдашний какой–то противник. Если бы был проведен опрос среди знавших его, с вопросом:

– Кого бы вы могли назвать своим ближайшим противником, кроме США и ФРГ? Уверен – назвали бы его. –Он и сверстникам, и начальствующим казался независимым и высокомерным, что вызывало обиду и противление ему. Возможно, что это вызывалось его развитым чувством собственного достоинства.

В первый университетский год его маму вызывала в вуз и жаловалась обиженная преподаватель – Он держит себя словно король какой-то, а я его прислуга, будто не я преподаватель, а он.

Смирнов жил в пролетарском рабочем районе города. Район изобиловал хулиганами, с некоторыми из которых вынужденно был знаком. Но ни разу не был атакован ни знакомыми, ни не знакомыми мрачными типами. В нем жила всегда готовность дать отпор. Возможно, она находила проявление в его стати. Может быть, это и было просто тем, что называется „держать себя с достоинством”. Перенесенное из темных закоулков города в светлую Alma Mater университета достоинство могло показаться преподавателю, ожидавшему покорности, высокомерием.

Круглов естественно ощущал эту “зацепистость” о Смирнова. Но сидевший в нем маскиратор сдерживал проявление начальственной реакции. Однако со временем маска постепенно спадала и тем сильнее проявлялась, чем дальше их разводила жизнь.

После защиты диссертации Круглов упорно стал завершать фразы вопросом:

– Ты понимаешь меня? –А все, и Смирнов в том числе, будто потеряли понятливость. К радости всех головокружение с „понимаешь” вскоре отошли.

Смирнов занимался и научной работой по тематике, которая интересовала его, и которую он считал нужной для завода. Но вольным казаком быть невозможно – Запорожская сечь канула в Лету. И он приложил немало усилий, убеждая и непосредственного начальника, и главного инженера, что заводу совершенно необходимо увеличивать долговечность и надежность тяговых зубчатых передач, уменьшать ударные нагрузки в зацеплении. И удалось – эти работы на много лет вошли в планы бюро и новой техники завода. Через несколько лет, когда появился новый стандарт и Заказчик потребовал от завода экспериментальной проверки долговечности зубчатых передач электропоездов, разработка методики естественно пала на Смирнова. Задача была сложной. Круглов это понимал и без обиняков, сняв маскировку, заявил Смирнову не без удовольствия:

– Ну, что же, придется увольняться. –Однако Смирнов задачу решил. Многолетняя работа завершилась, и методика была готова к применению. Главный конструктор Станислав Иванович Соколов разработку поддерживал. Представлять методику в Министерстве путей сообщения поехал вместе со Смирновым, а в дискуссии с главным инженером Главного управления локомотивного хозяйства МПС, сам, будучи физически изящным, проявил себя настоящим борцом, и методика была утверждена.

Завтра 7 ноября – праздник Октября. Сегодня банкет и не всухомятку, не абы как, а с соленьями, вареньями, горячими вторыми, лимонадом, кофе–чаем и пирожными. Сдвинув вместе все 12 двухтумбовых столов в один величиной с плазовый для получения картонных выкроек вагона. Получился стол такой величины, который и теперь не купишь ни в одном мебельном магазине. Стол накрыт белейшими листами ватмана, а поверх лоснящейся калькою под тушь. Кое-кто при галстуках, белых рубашках. Инженеры в состоянии большого духовного подъема. Настроение приподнятое, радостно – поющее, запах духов, источаемых двумя женщинами, дополняется почти озоновой свежестью букета закусок. Присутствует и непременный гость надежников – сосед из комнаты рядом, слева – Евгений Иванович Заморский. Он в своей комнате ремонтирует пишущие машинки. Ему, наверно, около 55 лет. В войну он был механиком тяжелого бомбардировщика ТБ, капитан в отставке. Характер у него ровный, он добродушен, любит пошутить, играет с надежниками в волейбол, восхищается делами надежников, живет их переживаниями, принимает у себя дома. Его комната – укрытие и отдушина, курилка, красный уголок для надежников. Принимает их всегда с радостью.