Роза Хуснутдинова - Штопальщик времени

– Может, к весне этот кошмар кончится? – прошептала Маро. – Ведь сколько можно! Сколько можно!

Вдруг в дверь постучали. Все переглянулись.

– Кто бы это мог быть? – с тревогой спросил Серго. – Может, не открывать?

– А, может, это Гаяночка? – сказал Ага.

– Или Грант! – Анаит вскочила и направилась к двери. Щёлкнула замком, распахнула дверь.

На лестничной площадке стоял здоровенный небритый мужчина.

– Из Баку я, азербайджанец, ищу свою жену, Каринэ. По адресу родителей её нет. Где мне искать? – прохрипел он.

– Проходите, – сказала Анаит и повела гостя на кухню.

– Самед, – сказал мужчина, присаживаясь на табурет.

– Хорошее имя, – кивнул Серго, ставя перед ним стакан с горячим чаем. – В Баку жил поэт, Самед Вургун, у него есть такие строчки: «Всё в звёздах небо, с моря дует ветер. Мы встретим за стаканами зарю. Не говорю: «забудем всё на свете!», «согреемся немного», – говорю».

– Найдите мою жену, – заплакал вдруг мужчина, закрывая большое лицо красными, будто отмороженными ладонями.

– Ничего, брат, ничего, – положил Серго свою лёгкую, как осенняя веточка, руку на его богатырское плечо. – Будем искать. Может, найдём… Если Бог не отвернулся от нас…

– Если Бог не отвернулся от всех, – повторила шёпотом Маро.

Зима 1992 г.

Серго осторожно включил приёмник. Диктор сообщил, что газопровод, подающий газ в Армению, взорванный на днях в Грузии экстремистами, ещё не починили. Серго, выключив приёмник, взглянул на гору одеял, под которой посапывала задремавшая лишь под утро Маро, на железную печку с раскрытой дверцей – внутри зияла чёрная пустота, от печки поднималась труба, не доходя до потолка, изгибалась под прямым углом и мимо стены, на которой висела картина Ашота, тянулась к окну, выходящему на улицу.

Ашот ещё не появлялся. С утра ушёл в свою мастерскую посмотреть, не осталось ли там муки, обещал достать дров хотя бы на одну топку, но всё ещё не вернулся.

Серго с трудом натянул на плечи старое пальто, надвинул на голову вязаную шапку Ашота, шерстяные перчатки и вышел на лестницу. Держась за перила плохо гнущейся правой рукой, стал осторожно спускаться.

На площадке второго этажа увидел Вазгена, заходящего домой с лавашом под мышкой. Интересно, где он его достал? В булочную не завозили хлеба вот уже неделю.

Когда Серго вышел из тёмного подъезда во двор, зажмурился от света. Потом замер в горестном изумлении. Красавица-орешина, стоявшая посреди двора – главное его украшение, была спилена, торчала безобразным обрубком.

Серго направился на улицу. Здесь было тихо, пустынно, ни одного живого существа. Хоть бы кошка какая пробежала.

Тротуар повсюду обледенел, шагать надо было очень осторожно.

Серго поднял голову. Оперный театр тёмной горной громадой высился сбоку. На миг улица представилась узким ущельем в горах – наверное, потому что дома стояли без света и быстро темнело. Да, здесь было как где-нибудь в горном ущелье под Дилижаном: поднимешь голову и увидишь небо в алмазах, прислушаешься к тишине и услышишь лепет горного ручья, топот мчащегося сквозь кустарник дикого кабана…

Из какой это далёкой жизни! Прогулки по осенним горам, любование Севаном на закате, Оперный театр, освещённый яркими огнями, музыка Верди, Хачатуряна…

Серго вздохнул, открыл глаза и посмотрел прямо перед собой.

У платанов, тянущихся вдоль улицы Теряна, исчезли нижние ветки. Видно, не один Серго вышел сегодня на добычу. Дровосеки – только не из чудесных армянских сказок, а из сегодняшней пугающей жизни, уже побывали здесь. Вон один из них. В десяти шагах от себя Серго увидел высокого старика в коротковатом пальто и фетровой шляпе, человек пытался маленькой пилой отсечь сломанную ветку платана.

В этом человеке Серго узнал академика Арама Манукяна. В последний раз они виделись, когда Араму вручали Государственную премию за заслуги в области астрофизики, кажется, Арам открыл новую туманность, назвал её именем своей внучки Эстер.

Серго поздоровался с Манукяном. Тот сказал, что дома у них стало ещё холоднее, чем неделю назад. У Эстер началось воспаление лёгких.

Арам поинтересовался, как здоровье Маро и пишет ли она стихи? И где их дочь Анаит?

Серго ответил, что Маро поправляется после простуды, стихов не пишет, Анаит, кажется, в Москве, вместе со своим сыном, а, может, в Швеции, точно он не знает, телефон не работает.

Я слышал её по радио, сказал Арам, кажется, она добивается, чтобы включился кто-то из ООН?